Элизабет Адлер - Тайна Страница 3

Одевалась она в том же строгом стиле: одноцветные элегантные вещи от японских дизайнеров. А блестящие черные волосы, затянутые в шиньон, светлая кожа, красная помада и глубокопосаженные удивленные голубые глаза привлекали к ней внимание на телевидении и книжных презентациях, проходивших по всей стране. Фил успешно практиковала как врач-психиатр, кроме того, она написала несколько популярных книг по психиатрии, расходившихся миллионными тиражами. «Доктор Фил Форстер: Супружество». «Доктор Фил Форстер: Климакс». Детская ревность. Развод. Наркотики, алкоголь, насилие в семейных отношениях. Вам стоит только назвать свою проблему, а доктор Фил все раставит по местам и научит, как решить или избавиться от нее.

Она приняла душ, обдумывая предстоящий день: утром занятия со студентами в Центральной больнице Сан-Франциско, которые она вела бесплатно, днем — консультации в Университете Калифорнийского медицинского центра, потом прием пациентов с четырех тридцати до семи тридцати. Автомобильные пробки но пути домой. Душ, потом стаканчик красного вина.

А после, завернувшись в пушистый белый халат, высвободив волну черных волос из тугого шиньона, очистив лицо от косметики и дежурных улыбок, она сядет ужинать. Одна. В который раз.

Пока же она сушит волосы, попутно смотря утренние новости по телевизору. Политические скандалы, дорожно-транспортные происшествия, погода… еще несколько сообщений. Очередное убийство. Симпатичный следователь сообщил, что жертвой убийства стала молодая женщина, обнаруженная в овраге случайным прохожим, который выгуливал своих собак.

Фил завороженно смотрела, как камера выхватывает спасателей, спускающихся на дно оврага к телу девушки, которое наполовину скрыто густыми зарослями кустарника. Они прикрепили к нему ремни и начали вытягивать наверх. Она заметила медно-рыжие волосы, безжизненную белую руку, ногу в красной кожаной босоножке.

Она вздохнула и выключила телевизор, испугавшись собственного извращенного любопытства. За годы, проведенные на работе в больнице, она достаточно насмотрелась на мертвые тела, но сейчас в этом зрелище было что-то непристойное. Девушка выглядела такой беззащитной, а телекамеры так нагло фиксировали ее последние секунды…

Вчера вечером она была жива, вероятно, проводила время с друзьями, гуляла, болтала, может быть, ужинала, танцевала. Фил чувствовала, что она наверняка была чьей-то «малышкой». А сегодня ее мать узнает страшную правду.

— Черт, — выругалась Фил. Она включила фен и посмотрела на себя в зеркало ванной. Жизнь могла быть отвратительной, как считали многие ее пациенты, но все-таки это лучше, чем то, что случилось с бедной девушкой.

Она высушила волосы, затянула их назад так сильно, что заболела кожа, потом уложила их в узел на затылке. Быстро оделась. Она носила изящное шелковое белье: у нее была худощавая фигура, и ее формы не нуждались в корсетах и лайкре. Кроме того, шелк был ее прихотью, роскошной тайной, скрывающейся за строгим черно-белым фасадом, который она демонстрировала миру. Иногда она делилась своей тайной, но в последнее время — не слишком часто. Фил пожала плечами, застегивая жакет черного брючного костюма. Что поделать, работа прежде всего. К тому же безбрачная жизнь имеет свои преимущества.

Приблизив лицо к зеркалу, она тщательно обрисовала рот красной «Паломой». Без яркой помады ее губы выглядели мягкими и беззащитными. Бархатный красный цвет символизировал вызов. Она была женщиной, с которой нужно считаться. Женщиной на вершине профессионального успеха. Женщиной, которая знала, чем у нее занята каждая минута дня. Даже если иногда, подумала она с болью, ее ночи казались слишком пустыми.

Она надела ониксовые клипсы, оправленные в золото. Никаких других украшений, только мужские часы, достаточно большие, чтобы можно было узнать который час, не поднимая руки; достаточно большие, чтобы ее пациенты не подумали, что она следит за временем.

Она собрала черную замшевую сумочку, нашарила ключи и в последний раз проверила свой костюм.

Прихватив большой черный портфель с бумагами, которые могли понадобиться в этот день, она спустилась на лифте, села в машину — аккуратный черный «лексус», такой же строгий, как и она сама. Включила мотор и окунулась в реальный мир: машина поехала по направлению к Центральной больнице Сан-Франциско на Потреро Хилл.

Было только 8.20 утра, а прием пациентов начинался в 9.00, поэтому она отправилась в буфет за чашечкой кофе, которое не смогла выпить дома после показа мертвой женщины по телевизору. Пройдя немного по коридору, она передумала. Итальянец в кафе на углу варил более крепкий кофе — отличный датский напиток.

Оказавшись на улице, она услышала сирену скорой и повернулась, чтобы посмотреть. Санитары уже выскочили из машины. Секундой позже они бежали с носилками, придерживая трубку капельницы, прикрепленную к руке пострадавшей, в сторону ждущих врачей и медсестер.

Тело пострадавшей было обмотано сверкающей шоковой фольгой. Ее голова была зафиксирована на носилках, с двух сторон ее поддерживали подушки с песком. Фил бросилось в глаза разбитое, мертвенно-бледное лицо, плотно закрытые глаза, перепачканные кровью рыжие волосы. Девушка из оврага.

— Так, значит, она не погибла, — удивилась она. Потом, вспомнив восковой цвет ее лица, добавила мрачно: — Пока не погибла.

В одну минуту датский кофе как-то потерял все свое очарование. Она повернулась и пошла обратно в больницу, опустив голову, думая о молодой девушке, о родителях, которых вызовут к ее постели, о ее шансах выжить. Было ясно, что у нее серьезная травма черепа и Бог знает еще какие повреждения, внутренние и внешние.

«Бедная, бедная девочка», — подумала Фил печально.

Встряхнувшись, она проглотила чашку кофе из автомата и отправилась по сияющим чистотой коридорам в свой рабочий кабинет.

К 12.30 Фил осмотрела восемь пациентов и уже проголодалась. Собирая свои бумаги и папки и засовывая их в черный портфель, она подумала о цыпленке под томатным соусом и свежем сандвиче с базиликой или фокачьей. У двери Фил заколебалась, нерешительно поглядывая на телефон. Она все еще не могла выбросить из головы образ девушки, найденной в овраге. В течение всего утра ее неотступно преследовало одно и то же видение: нога в легкомысленной красной босоножке; разбитое лицо, бесцветное, как лунный камень; окровавленная голова. Дрожь пробежала по ее телу, она бросилась из кабинета по коридору в травматологический центр.

Дежурная сестра улыбнулась, узнав ее.

— Вы имеете в виду девушку, доставленную в восемь двадцать две утра, — уточнила она, отвечая на вопрос Фил. — Спасатели решили, что она мертва, увидев ее на дне оврага, но, когда ее вытащили, у нее прощупывался пульс. Ребра сломаны, возможно внутреннее кровоизлияние, в двух местах пробита левая височная кость. Врачи сразу приняли меры, и пока что она жива. — Медсестра оторвалась от своих записей. — Думаю, они сделают для нее все возможное и невозможное, — сказала она ободряюще, потом вдруг поинтересовалась: — А вы ее знаете?