Кристина Грэн - Аферистка Страница 3

Я знаю, где можно встретить состоятельных мужчин. В модных клубах, фешенебельных итальянских ресторанах, в барах пятизвездочных отелей, на вернисажах, на площадках для игры в гольф, в автосалонах. И у ювелирных магазинов. Я сказала, что меня зовут Фиона Лензен и что я золотых дел мастер. Вполне уважаемый бизнес, хотя, может быть, не столь доходный, как производство игрушек. Профессия золотых дел мастера имеет определенное отношение к искусству, кроме того, ею могут заниматься как мужчины, так и женщины. Йоханнес Бреннер поцеловал мою высокопрофессиональную руку и, подмигнув, сказал, что по возрасту вполне мог бы быть моим отцом.

Я ответила, что это маловероятно, но не исключено, поскольку я не знала своего отца. Йоханнес заявил, что я слишком серьезно отношусь к его словам. А я в это время любовалась его обувью. Она была сделана на заказ в Будапеште. Он спросил меня о моих доходах. Я сказала, что работаю на гонорарной основе, выполняя заказы немецких ювелиров. Кроме того, сообщила, что совсем недавно переехала в Дюссельдорф и почти никого здесь не знаю. Он, должно быть, пришел к выводу, что мне в этом городе неуютно и одиноко, и пригласил пообедать. Я отказалась, однако взяла предложенную им визитную карточку, на которой он довольно неразборчиво написал номер своего мобильного телефона. Тем самым мне была оказана большая честь, потому что Йоханнес обычно давал номер своего мобильного только особенно близким людям. Когда мы прощались, я заглянула ему в глаза и прочитала его мысли. Он считал таких женщин, как я, легкой добычей, мотыльками, которые слетаются на свет фар «порше» и трепещут при звуке пробок, выстреливающих из бутылок шампанского.

— Я вернусь из деловой поездки 28 декабря. Позвоните мне в этом году. Я знаком с хорошими ювелирами и, возможно, смогу устроить вам протекцию.

Так он пытался заманить в свои сети золотых дел мастера Фиону Лензен. Я улыбалась и, уходя, оставила золотого ангела на столике кафе. Никогда не беру незначительных подарков. Вскоре я оказалась на холодной зимней улице. И хотя страшно мерзла, на сердце было легко и радостно. Золотых дел мастера без постоянного места работы не носят шуб. По Кёнигсаллее шли блондинки в норковых манто. Грязный мокрый снег хлюпал под кожаными подошвами. В витринах блестели рождественские елки и были выставлены красивые, но совершенно бесполезные вещи, к которым я всегда питала особую слабость. Я быстро добралась до гостиницы, взяла ключ у стойки администратора и поднялась на второй этаж. Предварительно удостоверившись, что Йоханнес Бреннер не следит за мной.

Я позвонила ему лишь 30 декабря, дав время подумать и помучиться. Слово за слово, и вот он уже отказался от своих планов на новогодние праздники и пригласил меня в ресторан, чтобы вместе встретить Новый год. Йоханнесу казалась очень оригинальной встреча Нового года в обществе малознакомой женщины. Я тоже изменила свои планы и приняла его приглашение. В конце концов, в свое время я много денег потратила на игрушки, и пусть фабрикант компенсирует мне их.

Публика в ресторане разошлась не на шутку. Одна дама попросила игравшего на волынке музыканта задрать подол своей шотландской юбки, обещая дать ему за это пятьсот марок. Ее супруг или любовник повысил ставку до тысячи, молодой человек заколебался. Остальной сброд начал скандировать:

— Раздевайся! Раздевайся!

Теперь, когда все подвыпили, игра шла по-крупному. Фригидным требовалось секса, а неимущим — денег.

Юноша в шотландской юбке смущенно улыбался. Никто не сомневался, что он в конце концов разденется, дело только в цене. И он тоже знал это и сознавал свое унижение.

Йоханнес внимательно наблюдал за мной.

— Хочешь, я увеличу ставку? — спросил он, но я отрицательно покачала головой:

— Его хвостик меня не интересует.

Мне нужно завоевать симпатию Йоханнеса, который, как и все мужчины, ценит в женщинах несовместимые качества. Женщина, на их взгляд, должна обладать святостью матери, раскованностью шлюхи и невинностью ребенка. Я старалась честно играть свою роль, впрочем, как и молодой музыкант, который в конце концов поднял подол юбки. Под ней оказались белые длинные трусы, которые в эстетическом плане соответствовали коричневым сандалиям, майкам в сеточку и кожаным шляпам. Некоторые дамы начали истерически хохотать. Их поддержали спутники, они явно носили дорогие модные трусы.

— Обман! — закричал кто-то.

И дама, которая явилась инициатором всего этого спектакля, вдруг задрала свою юбку и воскликнула:

— А мои трусики лучше!

Она обнажила спортивные бедра, свидетельствующие о том, что дама много времени проводит в фитнес-клубах, и ее спутник — муж или любовник — засунул ей в кружевные трусики банкноту в тысячу марок. Несколько мгновений она молча с ненавистью смотрела на него, словно его жест напомнил ей о том, что она хотела забыть. А затем притворно засмеялась и бросила банкноту музыканту. Молодой человек кинулся к ней, и у меня екнуло сердце. На мгновение мне стало жаль, что деньги достались ему, а не мне, но в следующую минуту я уже искренне радовалась за него. Все мы здесь были сестрами и братьями, гордыми рыцарями-разбойниками и бедными ворами, готовыми есть устриц и терпеть насмешки богатого сброда.

Музыкант был красив и молод. Вероятно, именно это и не могла простить ему публика. Под насмешливые крики юноша быстро покинул зал. Йоханнес заметил, что шоу получилось третьеразрядным. Не понравился ему и итальянский ансамбль, который вскоре появился на эстраде. По всей видимости, Йоханнесу было невыносимо скучно. Я сказала, что нам пора идти, поскольку музыка играет слишком громко, а танцы я считаю нелепым, бессмысленным времяпрепровождением. В конце своей тирады я многообещающе улыбнулась, заглянула ему в глаза и положила ладонь на его руку.

Он посмотрел на мою грудь. Сотни раз я переживала подобные моменты. Ощущала на себе чужие взгляды, слышала странные слова, которые не доходили до моего сознания. Неужели эти люди не понимают, что значит чувствовать себя одинокой и не иметь на завтрак яиц всмятку в серебряных стаканчиках?

Йоханнес отпустил своего шофера домой, он был добрым человеком. Мы взяли такси и поехали к нему на квартиру. Он жил в пентхаусе в центре города. По пути мы видели несколько подвыпивших прохожих, разгуливающих по улицам, горланя новогодние песни. От моего дыхания боковое стекло запотело. Йоханнес молчал всю дорогу, и я заключила, что он недостаточно пьян. Он намеренно мало пил, опасаясь потерять контроль над ситуацией.

Дав водителю такси в качестве чаевых одну марку, Йоханнес набрал код на замке входной двери. Его квартира соответствовала моим ожиданиям: просторная и обставлена с большим вкусом. Это был своего рода шедевр дизайнерской мысли. На большом диване я увидела старинных кукол — источник процветания Йоханнеса. Фарфоровые лица с неподвижными голубыми глазами, аккуратные локоны и кружевные платья. По словам Йоханнеса, это его бесценная коллекция игрушек. Ему казалось, что эти куклы обладают непреходящей красотой. Они были безмолвны, стерильны и дорого стоили. Я никогда не любила кукол, в детстве я предпочитала играть с плюшевым медвежонком.