Весенняя ловушка (СИ) - Меньшикова Татьяна Страница 30

— Хорошо, — вдруг с легкостью согласился Черных. — Пусть будет так.

Он пошарил у себя в кармане и кинул ключ от наручников доктору, одновременно с этим наведя на них обрез.

— Отопри замок, а свободный конец защелкни на кольце.

Михаил Петрович снял с себя наручник и продел дужку освободившегося замка в звенья цепи таким образом, что Вася оказалась прикованной к стене на цепь длиной всего лишь около метра. Она с недоумением наблюдала, как доктор надежно закрыл замок, не оставив ей ни одного шанса освободиться.

— Буду ждать тебя дома, — сказал он ей, и повернулся в сторону Черных. — Если через три часа она не появиться живая и здоровая на моем пороге, то я соберу здесь всю деревню! А теперь, дай мне пройти!

Быстрым шагом, не оглядываясь, Михаил Петрович рванул из помещения.

— Не вздумай звать на помощь, иначе я сначала пристрелю ее, а потом и себя, мне уже терять нечего! — крикнул ему в спину Черных, не сводя с него дуло обреза.

— Подписывай, — приказал девушке Черных, как только шаги доктора затихли вдалеке.

— Через час! — отрезала Вася. — Хочу быть уверенна, что Михаил Петрович добрался до деревни, и вы не сможете больше тыкать ему в спину своим пугачом.

Черных негромко выругался в бороду, но настаивать не стал, молча скрылся из виду за стеной. Вася слышала, как он чем-то грохотал, устраиваясь поудобнее переждать этот час.

— Роман Сергеевич, вы меня слышите? — прокричала ему Вася. — Что это за комната? Скольких человек вы здесь держали, вымогая деньги?

— Только одного, — сразу ответил Черных, видно он был не прочь поболтать в предчувствии удачной сделки. — Твоего дядю Славика.

— Но зачем? Что с него-то можно было взять?

— А я ничего у него и не требовал. Напротив, спасал от тюрьмы. Я привозил его сюда, чтобы он не натворил глупостей, когда допивался до чертиков. Двух — трех дней на цепи обычно хватало, чтобы Славик пришел в себя. Его никто никогда не искал. Он сам рассказал мне об этом месте и сам же здесь все обустроил, — голос председателя чуть приглушенно доносился из-за стены.

— Часто он здесь бывал?

— Обычно, раз в два месяца, летом чаще. На протяжении нескольких долгих лет. Порой Славик едва сдерживался, уж очень он хотел убить твоего деда.

— Не говорите ерунды! — отчаянно выкрикнула в распахнутую дверь Василиса, верить в эту мерзость не хотелось. — Они давно помирились! Дед простил ему смерть лошадей. Это вы виноваты! Вы рассказали Славе о цене на болота и сбили его с толка!

Черных неожиданно появился в проеме.

— Много ли ты знаешь? Дед простил… — Черных сплюнул себе под ноги. — Зато Славик не простил твоему деду своей покалеченной жизни! Он годами носил в себе план мести. Я — единственный человек, который не плевал ему вслед и принял Славу после того лета. Вся деревня была на стороне твоего деда, не потому, что жалели лошадей, а потому, что никто не хотел связываться с Прохором. Никто, кроме меня, не знал, что у Славы твориться в душе и как любовь к девушке превратилась в столь же сильную ненависть к своему отцу.

— Зачем же, вы, тогда убили его? — спросила Вася. Она стояла напротив Черных. Растрепанная, голодная, в грязной одежде. Холода она давно не ощущала. Страх и ярость одновременно владели ее чувствами. Она не сомневалась, что, как только выберется отсюда, сделает все, чтобы Черных сел в тюрьму.

— Я не хотел его убивать, — проговорил Черных, проведя рукой по лицу. — Случайно вышло. Слава пришел ко мне ночью, пьяный. Стал меня обвинять в том, что я не предупредил его про завещание, требовал каких-то денег. Закатил истерику, что он несколько месяцев был вынужден пресмыкаться перед отцом и все впустую. Я испугался, что он разбудит Тамарку. Толкнул его в грудь. Слава от выпитого едва стоял, и этого тычка хватило, чтобы он кубарем скатился с крыльца. В тот вечер Тамара попросила меня нарубить ей костей на бульон… Топор остался на крыльце… Слава неудачно упал. Ударился затылком об обух топора.

— Как он оказался у меня в сарае? — тихо спросила Вася, борясь с тошнотой.

— Он лежал так тихо, что я подумал, все, откинулся парень. Не ко времени и уж тем более не к месту. Тут я вспомнил о тебе… До твоего дома дотащил его на санях, свалил в сарай. Ты еще спала. Через два часа ты ушла на озеро. Все знали, что по утрам ты ходишь за рыбкой для Надеждиной кошки. Я вернулся проверить Славу, не знаю зачем, наверное, это правда, что преступников тянет на место преступления. Оказалось — не зря. Слава был жив. Он сидел на земле, держась руками за затылок. Я на минуту понадеялся, что он ничего не помнит, но когда он посмотрел на меня, и так подленько стал ухмыляться… — тут Черных замолчал, потянулся в карман за сигаретами.

— Не надо, не рассказывайте дальше, — попросила его Вася. Слушать подробности она не желала. Падать в обморок на грязный пол тоже. Стыдно признать, но она совсем не думала, что у Славы творилось на сердце.

Как же плохо порой мы знаем своих близких. Мы не хотим знать, что их тревожит. Не считаемся с их чувствами и желаниями. Не принимаем всерьез их жалобы и отчаянные вопли. А потом, с пеной у рта, доказываем всем, а в первую очередь себе, что ничего не предвещало беды.

— Я и не собираюсь. Время вышло, подписывай бумаги, — приказал Черных, отбрасывая в строну недокуренную сигарету.

Василиса нехотя дотянулась до папки. Возникло странное чувство, будто подписываешь свой смертный приговор. Замерзшие руки не хотели слушаться. Приходилось прилагать усилия, чтобы удержать ручку в пальцах.

— Не вздумай хитрить, я твою подпись знаю, — предупредил Черных. — И не трать время на чтение, для тебя это не имеет никакого значения.

На Крутояр тихо опускались сумерки. Предметы утратили свои цвета, превращаясь в размытые серые тени. Заброшенная конюшня, среди разросшихся вокруг корявых кленов, потеряла четкие очертания и стала казаться неясным прямоугольником на фоне грязно-белого снега. Черные пятна, рассыпанных в полоску, следов, вели от нее к машине метрах в ста, так и не сумевшей пробиться ближе по снежному насту.

Марат едва не проскочил неприметный поворот к конюшне. Он заметил Ниву среди густых зарослей ивняка, только потому, что свет фар его машины случайно мазнул по светоотражателям на заднем бампере Нивы. Марат притормозил, погасил фары, вышел в темноту и почти сразу услышал, как хлопнула дверца другого автомобиля.

— Марат? — окликнули его из темноты. — Ищешь Василису?

Он узнал голос доктора. Его силуэт мутным пятном вырисовывался на фоне Нивы.

— Ищу, — подтвердил Марат.

— Здесь недалеко заброшенные конюшни, я там уже все осмотрел. Пусто, как в дырявом корыте.

Марат хмыкнул, по колее двинулся в сторону Захарова, бросил изучающий взгляд в салон зеленой Нивы, раздвинул руками упругие ветки, прошел дальше. Прищурив глаза, с интересом рассмотрел многочисленные следы на снежном насте, ведущие к старому зданию.

— Пожалуй, я сделаю это еще раз, — проговорил он. — Хочу быть уверен, что мне не придется сюда возвращаться.

— Не возражаешь, если я пойду с тобой? — Захаров отбросил в сторону недоеденный бутерброд и поторопился вслед за Маратом. Тот широким шагом, легко преодолел снежный покров до разрушенного здания.

— Как твоя нога? Ты отлично двигаешься, хотя еще вчера ты еле ходил, — заметил Захаров, с трудом догнав его уже перед самой конюшней.

— О, это все ваши лекарства, они отлично помогли, — уверенно проговорил Марат, рассматривая следы перед входом.

— Правда? — с сомнением переспросил Захаров.

— Абсолютная.

Василиса кинула бумаги на лежанку. Руки не слушались, она принялась тереть ладошки, пытаясь разогнать кровь в руках.

— Поторопись, — подогнал ее Черных.

— Я стараюсь, — Василиса нервничала, что-то во всем происходящем было неправильно. Уж очень спокоен был Черных. Не раздумывая, отпустил Захарова. Безоговорочно доверял слову своего бывшего друга? Просчитал все заранее? Настолько уверен в своей безнаказанности?