Анни Эминеску - Дорога смерти Страница 30

Я вяло попыталась ответить, но язык во рту словно раздулся до невероятных размеров, я едва им ворочала.

— Я постараюсь, — слабо прошептала я, чувствуя, что с каждой минутой мне становится хуже.

Дышать становилось все труднее, я втягивала воздух, но он будто не доходил до моих легких. Я ощущала, как моя кровь замедляет свой бег, сердце перестает бороться. Я понимала, что совсем скоро мне наступит конец. Из последних сил я подняла руку и дернула Эйтора за плечо. Он тут же обратил свои потрясающие янтарные глаза на меня. Я говорила невнятно, но он должен был меня понять:

— Эйтор… Леон… пожалуйста, не бросайте его, просто доставь до Аляски… Мою бабушку зовут Патрисия да Силва, деда — Педро да Силва, наша с Леоном фамилия тоже да Силва. Просто скажи им имя и фамилию… Обещай, что не бросишь Леона!

Эйтор замедлил шаг, в его глазах мелькнула безысходность.

— Александра! Ты сама отведешь своего брата к родным, слышишь?! Не смей покидать нас! Я тебе этого не прощу! Ты же борец, ты должна жить! А теперь перестань нести чушь и просто борись! — его последние слова я уже едва слышала, меня накрывала темнота, но для меня было важно услышать его обещание.

— Эйтор, пообещай… я умоляю… Леону больше некому помочь… прошу, Эйтор…

Он остановился и, склонив голову, коснулся моих губ нежным поцелуем:

— Хорошо, малышка, я обещаю, я не брошу Леона, я отведу его к твоим родным вопреки всему, но и ты обещай, что не оставишь меня, что будешь сопротивляться до последнего.

Я посмотрела в глаза Эйтора. На моих губах дрогнула слабая улыбка.

— Обещаю, я не оставлю вас без веской на то причины…

Больше я ничего не произнесла: меня окончательно поглотила тьма.

9

Эйтор

Ее тихий голос оборвался на половине фразы, она потеряла сознание. Я взвыл от отчаяния и с удвоенной скоростью рванул вперед. Ее дыхание замедлилось и становилось все тяжелее. Я не мог отпустить ее просто так, нет! Она должна жить! Я уже не могу без нее, она стала смыслом моей жизни. Девочка поразила меня в самое сердце в тот момент, когда метнула в меня ножи. Это было словно наваждение: я не мог отвести от нее взгляд, я ловил каждый ее вздох, улыбку, я тонул в ее бездонных зеленых глазах. Ни одна девушка не действовала на меня, так как она. Алекс прибрала мое сердце к рукам, даже не ведая о том, что теперь оно бьётся только для нее. Она свела меня с ума. Завладела каждой моей частицей. Я заразился ей, как вирусом, и я не намерен сейчас отдавать ее в костлявые руки смерти.

***

Я ворвался в свое племя на закате. Дыхание Алекс прерывалось. Первым, кто попался на моем пути, был Далай, он нес караул. Я знал этого парня с детства, мы вместе воспитывались и были друзьями. Увидев меня, он округлил глаза, но сдержанно поприветствовал кивком. Мне было не до церемоний, я заговорил на родном языке:

— Gaa na gidaa—awi’isii? (Где уважаемый шаман?)

— Ningii—waabamaa. (В своем доме, отдыхает.)

— Niwanenimaa ezhinikaazod, nim baabaa. (Я иду к нему, передай моему отцу, что я здесь.)

Не дождавшись ответа, я со всех ног побежал в конец поселения, где, как я помню, находилась хижина шамана Вихо. Я вбежал в его дом без стука. Он сидел в плетеном кресле—качалке, его ноги были укрыты национальным пледом племени, в руках его дымила деревянная резная трубка.

— Gigii—giiwanimigoo… (Помоги мне…) — прошептал я.

На моих глазах навернулись слезы отчаяния, я умоляюще смотрел в глаза старого, мудрого вожака нашего племени.

— Gaa na gidaa—awi’isii? (Что я могу для тебя сделать?)

Я сделал несколько шагов вперед и встал в центре комнаты. Алекс окончательно обмякла на моих руках — времени оставалось катастрофически мало.

— Nindebwe. Debwetawishin, niin waa, gaawiin gegoo nindikidosii. (Спаси девочку. Ее ранили ножом, отравленным ядом змеи.)

Старик встал с кресла и подошел ко мне. Он остановился в шаге и приложил свою морщинистую руку ко лбу Алекс, прикрыл глаза на мгновенье, затем распахнул их, посмотрел на меня и заговорил на английском:

— Девочка совсем плоха, дух почти покинул ее тело, но она борется. Я сделаю все, что смогу. Яд какой змеи был использован?

Я ответил не колеблясь (надеюсь, та тварь не солгала мне):

— Аспид аризонский.

Он кивнул:

— Клади ее на мою кровать и уходи. Я дам тебе знать, когда что—то изменится, а пока молись нашим предкам, чтобы помогли в борьбе за ее жизнь. А теперь ступай, мой мальчик.

Я поколебался, но, встретив твердый взгляд шамана, все же вышел из его хижины.

Едва я закрыл дверь, как оказался в крепких объятиях отца, но я не ответил ему тем же, мои руки безвольно повисли по бокам. Он отстранился от меня и посмотрел в мои глаза. Как бы я ни был на него обижен и зол, я был рад его видеть, но не подавал виду. Я не мог так просто все забыть и простить: индейцы гордый народ, а во мне течет половина индейской крови — гордыни мне передалось с лихвой. Отец совсем не изменился, даже не постарел ни на йоту.

— Сын, я рад тебя видеть. Ты жив! Это радует меня, но где твоя мать?

Я зло улыбнулся. Вспомнил о матери? Какой сюрприз!

— Она мертва, нош (отец).

Я удовлетворенно вздохнул, когда увидел промелькнувшую боль в его глазах.

— Мне жаль, сын. Что ты делал у шамана Вихо?

— Оставил Алекс: ее отравили ядом, прошло уже более пяти часов. Я не теряю надежды на ее спасение.

— Твоя возлюбленная?

— Неважно, нош, главное сейчас — чтобы она жила. Скоро прибудет Виктория и брат Алекс Леон — предупреди Далая, чтобы пропустил их.

Глаза отца расширились, их затопила паника. О да! Он всегда не ладил с Тори, сестра мамы не давала ему спуску.

— Виктория придет сюда? Сейчас?

— Да, нош, и, скорее всего, она будет в очень плохом настроении, так что не нарывайся.

— Я понял, хорошо. Ты остановишься у меня?

— Было бы неплохо в отдельном домике. Есть свободный?

— Да, но он в самом конце, на отшибе.

— То, что надо. Веди меня туда.

Отец кивнул и, развернувшись, последовал в сторону одиноко стоявшего домика из сруба. Он действительно был на самой окраине поселения и находился в одиночестве. Войдя в пустующий дом, я попросил отца оставить меня одного. Меня одолевала тревога и беспомощность, я хотел быть рядом с Алекс, я боялся ее потерять, лишь мысль, что ее больше не будет рядом, разрывала мое сердце на части. Я метался в маленьком домике из стороны в сторону, моя душа рвалась к Алекс, к моей упрямой, своевольной, сильной малышке. Я точно знал, что пойду за ней на край света, я разнесу все препятствия на пути к ней, я последую за ней в ад, если понадобится, — ничто меня не остановит. И никто. Смысл моей жизни определен, мое дикое сердце наконец приручили. Выбившись из сил, я рухнул на твердую просторную кровать без постельного белья — только голый матрас — и моментально отключился.