Людмила Толмачева - Снежное сердце Страница 32

– Пирожное покупное, а сырник домашний.

– Значит, вашими руками сделан? – уточнил Брусника и улыбнулся. – Тогда с удовольствием отведаю.

– Отведайте, сударь, будьте так любезны, – в тон ему пошутила Дана.

Чтобы гость утолял голод без стеснения, хозяйка ушла в спальню, где оставила не до конца уложенные вещи.

И как она потащит все это добро? Без помощи таксиста не обойтись.

Ничего, все образуется. И не такое пришлось испытать.

Дана окинула критическим оком солидный багаж, вздохнула и вдруг подумала о Мартине. Ведь кот – еще одно багажное место. Его она повезет в специальном контейнере для животных.

Называется, собрала «самое необходимое». Здоровому мужику не под силу.

Но не лишать же себя элементарного комфорта! Она уже получила опыт бытовых неудобств, поэтому не стоит наступать на те же грабли.

Пора возвращаться в столовую. Интересно, с чем пожаловал сыщик? А, может, блефует? Придумал повод для встречи? Но она так ужасно выглядит. И потом… Ей совсем не нужен Брусника. Пусть она теперь одинока, это не значит…

Не додумав эту мысль, Дана вошла в столовую.

– Спасибо за угощение, – встал из-за стола сыщик. – Можно перейти на диван?

– Пожалуйста.

Она села на другой конец дивана, подальше от него.

– А вы хорошо выглядите, – заметил он вполголоса.

– Спасибо. Темные очки вместо бинтов – уже прогресс. Так что вас так напугало?

– По-моему, вам угрожает опасность.

– С чего вы взяли?

– Я побывал в компании «Надежда». Никакого договора с вашим мужем они не заключали. И агента с именем Антон Николаевич у них нет. К вам приходил какой-то подозрительный тип, Дана. А с каким заданием, пока не понятно.

– Но что с меня можно взять? Денег у меня нет…

– Тут дело не в деньгах, я думаю. Ведь угрожая вам, можно манипулировать Олегом Петровичем.

– Но…

– И самое главное. Эта авария… Так ли она случайна, как вы утверждаете?

– Это несчастный случай. Я просто задумалась и забыла включить дворники. А дождь лил как из ведра.

– Стечение обстоятельств. Роковое, как говорят в таких ситуациях. То есть непогода могла сыграть на руку преступникам.

– Не может быть… – проронила Дана, ощущая внезапный озноб.

Несколько минут она просидели в молчании.

– Дана, я бы хотел помочь вам. Вам нужна охрана…

– Охрана? – усмехнулась она. – Если задумано злодейство, оно произойдет, и целый взвод охранников не поможет. Вы так и не узнали местонахождение моего мужа?

– Нет.

– А я знаю.

– Как?! Откуда?

Что-то в его тоне насторожило ее. Пристально посмотрев на него сквозь серо-коричневое стекло очков, она не обнаружила никакого подвоха.

– Его видели на вокзале. Он куда-то уезжал.

– Куда?

– Это мне неизвестно. Может быть, со своей Рынкиной в свадебное путешествие?

– Так это всего лишь догадки? – с явным облегчением обронил Брусника.

– Не такие уж далекие от реалий, между прочим. А вот ваши догадки насчет угрозы моей жизни смахивают на досужие домыслы.

– Вы как всегда категоричны. А как же тот тип, из «Надежды»? Тоже домысел?

– Его могли подослать вы.

– Я?!

– Чтобы лишний раз встретиться со мной.

– Ну вы фантазерка! Такое сочинить! Дана, уверяю вас, до дешевых трюков я еще не опускался. Хотя и ломал голову, честно признаюсь, над вопросом: как завоевать вашу симпатию?

– И напрасно. Леня, то, что было у нас… это «солнечный удар», не более. Помните эту метафору?

– Метафору? Из классики?

– Да, это Бунин. Наши отношения… как вспышка. Они не могли перерасти во что-то большее. Тогда я сильно страдала от ревности и… И сейчас… Я до сих пор его люблю. Хотя ему это совсем не нужно.

Брусника невозмутимо молчал, и трудно было понять, что у него на душе. Впрочем, его выдавали руки, которые он сжимал с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Дана испытывала крайнюю неловкость, уже ругая себя за свои откровения. Зачем она мучает его? Надо было прекратить эту историю тем же вечером, когда пережила разочарование и неимоверный стыд…

– «Ведь я сгораю от стыда, когда вам тайны доверяю…», – вырвалась у нее строчка из любимого стихотворения.

– Что?

– Это Валентина Коркина, уральская поэтесса.

– Не слышал.

– Она мало известна, но от этого ее стихи не становятся хуже…

– Почему так нелепо устроен мир? Люди стесняются проявления своих самых лучших чувств, стыдятся признаться в них, а, например, врать друг другу не считают зазорным.

– И в самом деле. Никогда не задумывалась над этим парадоксом…

– Пожалуй, пойду. Я не снимаю своих опасений, Дана. По крайней мере, не выходите одна. А по вечерам вообще лучше сидеть дома. Если что, звоните.

Поезд увозил ее все дальше на восток, убаюкивая мерным стуком колес. Дана смотрела в окно, на убегающий осенний пейзаж, и перебирала в памяти последние события.

Свой поступок она до сих пор не осознала до конца, не мотивировала со всей определенностью. Мимолетный импульс стал навязчивой идеей.

Ей казалось, что так будет лучше для всех. Для нее, для Олега, для людей, окружавших ее когда-то и привыкших к той, прежней Дане.

Нынче она совсем другая. Ее мир изменился, душа обрела горькую умудренность, стала чувствительней ко всем проявлениям лжи.

Проще начать жизнь среди незнакомых людей, в новой обстановке, где ее не будут донимать лишними вопросами, вежливым сочувствием… А то и попросту лицемерным враньем.

Она старалась не копаться в душе, не доходить до истоков голой и неприятной правды, словом, не позволяла себе расслабиться и признать свое полное поражение. Иначе не хватит сил для нового витка судьбы.

Никто не знает, куда она уехала. Даже Марии Сергеевне было решено не сообщать до поры до времени. Адвокат свое дело знает и доведет его до конца. Со временем все утрясется, встанет на свои места – жизнь не терпит пустоты. Незаменимых, как говорится, не бывает.

Через два часа ее станция. Она уже придумала, куда направится в первую очередь. Сосед по купе, молодой парень, поможет вынести багаж.

На ней были очки с более светлыми стеклами, сквозь которые было лучше видно. Через неделю синяки пройдут, она снимет очки и пойдет устраиваться на работу. А пока будет растягивать сумму, вырученную от продажи золотых украшений.

Слава богу, Мартин успокоился и уснул. Не реагируя на ее уговоры, он битых три часа «умолял» выпустить его на волю – мяукал, царапал когтями стенки, крутился белкой в тесном пространстве. Соседи предлагали выпустить кота, мол, ничего страшного не произойдет, но она выдержала характер.

Сколько еще впереди экзаменов на выдержку? Лучше не гадать.

Привыкшая во всем полагаться на мужа, она боязливо ежилась, заглядывая в одинокое будущее.