Виктория Холт - Пленница Страница 32

— Я вижу, ты очень мудра.

— Я долго уже здесь нахожусь. Это единственный дом, который я знаю.

— И ты примирилась со всем этим… быть одной из многих?

— Здесь такая жизнь, — ответила она. — Самир мой сын. Однажды он станет пашой. Я буду матерью паши, и это очень почётно, скажу я тебе.

— Неужели тебе не хочется нормальной семейной жизни… мужа и детей… когда не надо всё время бояться, что кто-нибудь займёт твоё место?

— Я знала только это. — Она обвела руками, показывая на гарем, — И так здесь со всеми. Они не знают ничего другого. Они хотят быть у паши самыми любимыми. Хотят иметь сына, который превзойдёт всех остальных… мать его обретёт высокое положение, которое у неё никто не сможет отнять.

— Разве такое возможно?

— Возможно.

— Это и твоя заветная мечта?

— Моя мечта о будущем Самира. Расскажи мне о своей мечте.

— Выбраться отсюда. Вернуться домой… к своим людям. Найти тех, кто был со мной, когда корабль потерпел крушение.

— Несомненно, ты станешь избранницей паши. Когда Рани сочтёт, что ты готова, она отправит тебя к нему. Ты понравишься ему, потому что ты совсем другая. Он, должно быть, устал от этих темнокожих красавиц. А ты нечто абсолютно новое. Если у тебя будет сын — твоё будущее предрешено.

— Я сделаю всё, только бы избежать этого. Николь, мне страшно. Я этого не хочу. Я воспитана совсем в другом духе, чтобы всё это понять. Я чувствую себя замаранной, дешёвой, просто рабыней, женщиной без личности… и без личной жизни.

— Ты говоришь странно, но всё же я понимаю тебя. Я тоже начинала не как они.

— Но ты приняла этот образ жизни.

— Я была слишком молода для чего-нибудь другого, а теперь у меня есть Самир. Я хочу этого… ради него. Когда-нибудь он станет пашой. Это то, чего я хочу больше всего на свете.

— Твоё желание исполнится. Он старший.

— Иногда я боюсь Фатимы. Когда она идёт к паше, она берет с собой сильнодействующее снадобье. Я знаю, она готовит его сама, существует способ возбудить желание мужчины. Я слышала, как об этом говорили. Снадобье это готовят из толчёных рубинов, костей павлина и бараньих яиц. Все это перемешивают и добавляют в вино. Я думаю, когда она ходит к паше, пользуется этим.

— Где… где она берёт все эти вещи?

— У Рани есть секретный шкафчик, в котором много странных вещей. Травы, яды, всякие микстуры. Рани много знает об этих вещах. Это снадобье может быть среди её притираний и мазей.

— Но ты сказала, что это секретный шкафчик.

— Она держит его закрытым, но есть множество способов достать ключи. У Фатимы хватит на это смекалки. Я её знаю. Она сделает всё… просто всё, что угодно. Вот почему я боюсь.

— Но когда она видится с пашой?

— Мы матери его любимых сыновей. Он время от времени посылает за нами… Нечто вроде визита вежливости… чтобы поговорить о наших сыновьях и провести ночь. О, я боюсь этой женщины. Она решительна. Она сделает всё, что угодно… всё. Её надежды на Фейсала. Паша очень любит его. Мне говорил всё это главный евнух. А он не любит Фатиму. Это для неё нехорошо. Иногда она бывает такой глупой… А глупые женщины совершают необдуманные поступки. Когда она была в фаворе, то напустила на себя такой вид! Считала, что она уже стала первой леди. Она не уважала главного евнуха, поэтому теперь они враги. Глупая Фатима. Если бы она могла, то так или иначе навредила бы мне или Самиру.

— Но Самир старше, и он такой умница.

— Это я знаю, но всё зависит от паши. Сейчас он любит Самира. Он гордится Самиром. Он самый старший и любимый. Пока это так — всё хорошо. Но решает паша, а у него будет много сыновей. Если Фатима сможет навредить мне или Самиру, она это сделает.

— Я не могу поверить, что она попытается такое сделать.

— Однажды такое было… в гареме.

— Но снова это не повторится. Все знают, что в тот раз случилось. Этого достаточно, чтобы их удержать.

— Не знаю. Фатима решительная женщина. Ради Фейсала и собственной выгоды она пойдёт на большой риск. Я должна быть бдительной.

— Я тоже буду бдительной.

— А потом придёт твоя очередь. У тебя будет сын. Он будет не похож на других. Он будет такой, как ты. В Самире и Фейсале, ну… есть сходство. Но твой сын будет совершенно другим. — При мысли об этом меня пронзил ужас, и я отпрянула от неё. — Это правда, — сказала она. — А ты, неужели действительно не хочешь ничего этого?

— Я почти жалею, что меня спасли. Как бы я хотела остаться на острове. Если бы я могла выбраться отсюда… О Николь, если бы только это было возможно. Я бы сделала всё… всё.

Она смотрела перед собой, глубоко задумавшись.

* * *

Несколько дней спустя я сидела у фонтана, когда она подошла и села рядом со мной.

— У меня кое-что есть для тебя, — сказала она.

— Для меня? — с удивлением спросила я.

— Я думаю, ты будешь довольна. Главный евнух дал это мне для тебя. Это от человека, который прибыл сюда вместе с тобой.

— Ты хочешь сказать… Николь, где он?

— Будь осторожна. За нами могут наблюдать. Фатима всё замечает. Положи руку на сиденье, через секунду я уроню сюда бумажку.

— Никто не смотрит.

— Как ты можешь быть уверена? Повсюду есть настороженные глаза. Эти женщины кажутся разленившимися. Они на самом деле ленивы, но из-за того, что им нечего делать, они изобретают интрижки даже на пустом месте. Им скучно, они ищут развлечений, и когда они не приходят сами, пытаются состряпать их. Им нечего делать, остаётся только наблюдать и сплетничать. Делай, как я говорю, если хочешь получить эту записку.

— О, я хочу. Хочу.

— Тогда ты должна быть осторожна. Главный евнух говорит, что это очень важно. Он мог бы лишиться жизни за то, что сделал. Он делает это ради меня, потому что я прошу.

Моя рука лежала на сиденье. Она положила свою рядом, и через несколько мгновений под мою ладонь скользнул хрустящий кусочек бумаги.

— Не смотри сейчас. Спрячь…

Я опустила бумажку в карман своих шаровар. Я едва могла спокойно сидеть. Но она сказала, что с моей стороны будет неразумно вскочить и поспешить прочь. Кто-нибудь может что-то заподозрить, а это будет означать тяжкие последствия для всех нас.

Я знала, что человека, который попытается вступить в общение с обитательницами гарема, ждёт жестокая медленная смерть, это касалось не только мужчин, но и женщин. Это правило существовало в течение нескольких веков, и я считала, что оно до сих пор является основным в этом месте, которое, казалось, скользнуло обратно в другую эру, а может, и вовсе оттуда не выходило.

Своё нетерпение пришлось сдерживать еще довольно долго, пока я не почувствовала, что могу удалиться, не вызывая никакого нежелательного любопытства. Они привыкли, что когда я не с Николь, то пребываю одна, поскольку она единственный человек, с которым я могу общаться. Я зашла в комнату, где мы спали. Она была пуста, поэтому я села на свой диван и вытащила кусочек бумаги.