Волчья корона - Ульяна Соболева Страница 33

У. Соболева и В. Орлова. Не люби меня

Они разговаривали в саду. И мне хорошо были слышны их голоса издалека. Два приближенных к Императору. Из его личной охраны…Все что я делала последние дни это ходила у ограждения и всматривалась в окна дома, из которого меня выгнали. Я хотела узнать хоть что-нибудь…о нем. Такая жалкая. Такая убогая. Готовая принять и простить все что угодно, готовая смириться с его фавориткой лишь бы хотя бы еще раз ощутить его запах, ощутить как его руки сжимают мое тело, как его клыки впиваются в мою плоть и как он жадно высасывает мою кровь, впрыскивая в меня свой невероятный яд, отравляющий все мое существо адской и раболепной страстью.

Когда я увидела двух воинов, одетых во все черное, разговаривающих у высокой ограды, рядом с поникшими под слоем снега розовыми кустами, я метнулась туда, под покровом сумерек, накинув на голову капюшон и стараясь не шуметь, спряталась за деревьями.

– Вчера было убито десять наших. Растерзаны и выпотрошены. Внутренних органов нет. Вся кровь выпита досуха. Только кости и кожа. Зрелище адское. Ты должен встретиться с ликанами, Эсмар.

Ты дипломат стаи. Тебе предстоит подписать с ними новый договор…Не уступая ни пяди наших земель.

– И кто это может быть? Что за тварь могла сотворить такое с десятью сильнейшими членами клана?

– Есть предположения, что вампиры, но они сами вряд ли на такое способны. Это иное существо. И мы пока не знаем с чем имеем дело. Но война вампирам объявлена. Теперь нужна поддержка Степных Волков.

– И это означает?

– Это означает, что спокойная жизнь окончена и наша армия будет двигаться в сторону Сумеречного леса, заручимся поддержкой ликанов и выступим против вампиров. Это значит, что будет бойня.

– А что скажет Нейтралитет? Я не обращался к главе с объявлением военного положения. Разве не нужно уведомить для начала Морта?

– Нейтралитет не запрещает враждовать и воевать. Если соблюдаются все военные законы и не вмешиваются смертные.

– Десяток вампиров так же были убиты неделю назад. Возможно, нас умело стравливают. Между Горными и вампирами заключено мирное соглашение и ему более пятисот лет. Не думаю, что Воронов его нарушит.

– Нет никаких доказательств только слова самих клыкастых. Кто им поверит. Они готовы затеять бойню, и мы все знаем ради чего.

– Деусталы им не получить.

– Отчего же. Если горные волки будут повержены, то деусталы достанутся победителю.

– Черта с два мы будем повержены. Тысячи лет Горные были одной из самых сильных рас после демонов. Когда выдвигаемся?

– Через сутки. Есть время попрощаться с домашними и хорошенько потрахаться. Не забудь проведать свою любовницу.

– Она никогда не забывает…прийти ко мне.

– Многие не вернутся назад… я слышал вампиры оснащены мечами из хрусталя и серебра. Мы нападем на них ночью…близится полнолуние. В облике волка мы страшны для них, как и сами демоны. Император считает, что вампиры используют какую-то тварь, которую сами же и впустили или возродили.

– Император практически всегда прав. Если он так считает, то скорей всего именно так и есть.

– Останешься охранять тылы?

– Я дипломат, а не вояка. Я дерусь языком…

– Ооо, думаю ты много чего им делаешь если к тебе повадилась приходить женщина в маске. Скажи, кто она?

– Скорее сдохну! Или тебя прикончу!

– Она замужем?

– Молчи…Беро, ты не лезь не в свое дело. Меньше знаешь – дольше живешь. Иногда чужие тайны могут стоить жизни.

– Угроза?

– Нет. Факт.

Когда услышала о войне – внутри все замерло, застыло. Как же так? Неужели Вахид может пострадать? А если с ним что-то случится? Что если он …погибнет?

Моя тоска выливалась в ужасное состояние. Я чувствовала себя совершенно разбитой и больной. Словно мое расставание с Императором могло и правда забрать из меня жизнь, вывернуть ее по крупицам и опустошить меня совершенно.

Я жила воспоминаниями о нашей первой встрече, о том, как впервые посмотрела в его глаза и ощутила, как вселенная тьмы вынесла мне свой приговор.

А сейчас, когда услышала беседу, понимала, что могу больше никогда ЕГО не увидеть. Вернулась к себе в комнату. Ари тут же принялась раздевать…Но я повела плечами.

– Не надо.

– Скоро подадут ужин. Будешь есть у себя?

– Я не буду есть. У меня нет аппетита.

– Ты уже несколько дней почти ничего не ешь. Хочешь заморить себя голодом… опять?

– Нет… я просто не голодна.

В этот раз не выйдет. В этот раз ему все равно. В это раз я больше не маленький мотылек Императора – я никто и живу среди тех, кто стал никем.

В этот момент раздался звук открываемых ворот, и я вздрогнула и наверняка не только я. Здесь таких звуков не бывало. Сюда никто не приходил. Все, кто мог понадобиться изгнанным наложницам – работали здесь. Извне никто не появлялся и потому звук открывающихся ворот, а затем двери заставили встрепенуться и замереть. Затем услышала шаги по коридору и ощутила, как сердце пропускает по одному удару, как начинает замирать где-то в горле, как мурашки бегут по коже. Потому что я уже знала кто идет. По шагам, по дуновению и колебанию воздуха, по собственной резкой жажде.

Дверь комнаты распахнулась и Вахид появился в ее проеме. Такой высокий, такой огромный, мощный. Он словно напитан первобытной силой, и эта его безграничная власть ощущается каждой молекулой в воздухе.

– Все вон!

Рыкнул и Ари исчезла. Дверь закрыли и я посмотрела на повелителя распахнутыми в удивлении глазами.

– Я пришел, потому что соскучился по тебе, Лана!

Сказал так просто, что у меня онемели ноги и перехватило горло. Вот так просто? Пришел, потому что соскучился. После нескольких недель тишины? После того как я с ума чуть не сошла…после того, как с ней. И мой мозг заволакивает туманом ярости. Какой-то черной злости. Она пульсирует в висках и мне трудно ее удерживать. Ревность рвет мое сердце на куски каждый день. А он приходит и говорит, как он соскучился.

– Если…если вы так скучали по мне, то почему я здесь? Среди…них?

Посмотрела в его яркие зеленые глаза и ничего не смогла понять. Ненавижу этот взгляд. Ненавижу эти глаза так же сильно, как и люблю, за то что способны казнить меня снова и снова.

– Почему вы вспомнили обо мне, Император? – боже как же пересохло в горле и больно говорить, – Разве сюда приходят? Вы соскучились по моей боли? По моим слезам? По моему унижению? Ведь это вы меня изгнали.