Ирина Щеглова - Роковая строфа Страница 33

В машине он спросил сына:

– Ты нас любишь, Андрей?

– Конечно, – удивился он, – почему ты спрашиваешь?

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты никого не любишь, – объяснил отец, – замкнулся на себя и существуешь как во сне.

– Просто я устаю, – попытался оправдаться Андрей.

– Это плохая усталость, – сказал отец. – Ты заблудился, сын.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты все прекрасно понимаешь, – вспылил отец. – Эта девушка – Маша, ты же знаешь, она нам с матерью, как родная! Только ты измучил ее, посмотри, на ней лица нет! По монастырям зачастила. Это накануне свадьбы! Да и свадьба, будет ли?

– Я дал слово…

– Слово? Кому оно нужно, твое слово! Запутались оба в собственной глупости. Тоже мне, брак по расчету удумали! Ни ей жизни не будет, ни тебе!

– Отец, мы как-нибудь решим эту проблему, – выдавил из себя Андрей.

– Жизнь – она короткая, сын, не успеешь оглянуться…

44

Маша касалась рукой шероховатого древнего камня, замирая, вступала под своды величественных храмов, вглядывалась в лики святых. Шаг за шагом ступала она по святой земле, искала ответы на измучившие ее вопросы.

Вопросов было много; главный и самый больной – должна ли она выходить замуж за Андрея. Несомненно, когда-то она была влюблена в Андрея. Но любит ли она его теперь, или ее чувство разбилось об отчужденность и холодность Андрея.

С тех пор, как Борис уехал в Швейцарию, Маша словно перестала жить. Предложение Андрея было неожиданным и, скорее, неприятным событием. Ведь она знала, что Андрей не любит ее. В то же время, Маша не могла заподозрить его в корыстности. Но, с другой стороны, Борис оставил Андрея своим преемником, не повлиял ли этот факт на принятие Андреем решения жениться на ней? Конечно, Бориса нельзя обвинять, он хотел как лучше, хотел защитить сестру, оставить ее с надежным, честным человеком. Так, наверное, и было, ведь Борис тогда думал, что для него все кончено, и он едет умирать… Бедный, бедный Борис! Господи, но почему – бедный? Ведь, ему лучше, и врач говорит, что опасности нет никакой. Он теперь путешествует по Европе, весел, говорит о каком-то сюрпризе. Валя тоже намекает на сюрпризы. Ну, какие могут быть у брата сюрпризы? То, что он путешествует не один, об этом Маша догадывается. Кто она, эта женщина? Русская, ли? Когда Маша с Андреем приезжали к Борису на Новый Год, то, кажется, никакой женщины еще не было. А, может, уже была, только он скрывал. Да, да, да, Маша вспомнила, Борис уже тогда чего-то недоговаривал, был занят собой, своими мыслями и планами, на все вопросы отвечал неопределенно, хохмил, но не от души. Им так и не удалось поговорить по душам. Маша еще тогда хотела рассказать ему, посоветоваться. Не вышло. Борис не позвал ее, она не настояла. Только, все время он спрашивал о свадьбе, настаивал на ней. Господи, как же сложно, как трудно разобраться во всем этом. Надо поговорить с Андреем, поговорить начистоту, пока еще не поздно, пока они не сломали друг другу жизнь.

Анна Михайловна Истомина была абсолютно счастлива. Она не расставалась с камерой и снимала все, что только было возможно. Поминутно вздыхала от восторга и говорила Маше:

– Ты только взгляни, Машенька, какая красота! Мы в самом центре мироздания! Я буквально дышу историей. Подумать только, люди живут здесь обычной жизнью, так же как и две и три тысячи лет назад! Как я благодарна тебе за эту поездку, если бы не ты, я ни за что не собралась бы. Да и Володя не отпустил бы меня.

Маша улыбалась, кивала, но продолжала думать о своем.

Телефон Анны Михайловны практически не замолкал. Если не ей звонили, то звонила она.

– Да, Володенька, у нас все отлично! Не волнуйся! О! Тут такая красота! Увидишь! Я нашла те книги, что ты просил, мне помог один ученый священник. Тебе непременно надо поехать!

Маша слушала и потихоньку завидовала. Потому что Анна Михайловна всю жизнь любила своего мужа, а он – свою жену. Потому что у них были общие интересы, красивый и умный сын; потому что в их квартирке, в обычной панельной пятиэтажке, Маша чувствовала себя уютнее, чем в собственном роскошном доме.

С Анной Михайловной было удивительно легко. Она прекрасно ориентировалась в незнакомых местах, умела знакомиться, причем мгновенно находила общий язык с совершенно разными людьми. Она ухитрилась приобрести себе друзей в кратчайшие сроки. Потрясающе эрудированная, образованная, все еще красивая женщина, Маша любовалась ей откровенно. Неистощимый интерес искренний, естественный, жажда нового, постоянное стремление к познанию – вот что отличало Анну Михайловну среди ее ровесниц, да что и говорить, женщин гораздо моложе ее.

Маша знала, что Анна Михайловна поймет ее, вздумай она заговорить о своих сомнениях. Но как-то не решалась. Не хотелось обижать женщину, привыкшую считать ее своей дочерью. К тому же, их пребывание было плотно расписано. Они практически не оставались с глазу на глаз, к вечеру страшно уставали, только бы до кровати добрести.

И вот, отстояли Пасхальную Всенощную. Прошли Крестным Ходом. Пропели всем миром «Христос Воскресе»!

Пора было возвращаться. Среди смуты, творящейся в своей душе, Маша нашла и очистила от лишнего главный ответ – она не пойдет замуж за Андрея. «Слава Богу! – Пела ее душа. – Как хорошо, как легко, словно сбросила тяжеленный груз, причем груз ненужный, кем-то взваленный мне на плечи». Она была так занята своими мыслями, что почти не обращала внимания на спутников, невпопад отвечала Анне Михайловне. Но, все считали, что девушка просто под впечатлением от пережитого, поэтому особенно не донимали.

Андрей и Владимир Истомины встречали их. Владимир бросился к своей Ане, и они обнялись порывисто, как жених с невестой. Андрей чуть коснулся губами Машиной щеки, потом расцеловался с матерью.

«Как хорошо, что я все для себя решила, – лихорадочно думала Маша, – как хорошо! Не будет больше этого вранья, этого льда, словно мы не знаем друг друга, словно то, что нас связывает бесконечно отвратительно и ужасно»!

– Едем к нам! – радостно кричала Анна Михайловна. – Будем разговляться.

– Едем, едем, – твердил вслед за ней Истомин старший.

Андрей посмотрел на Машу, она кивнула.

«Прекрасно, – думала она, – все к лучшему. Там и объяснимся».

Истомин старший не подкачал: холодильник был забит продуктами, он даже купил пасхальный кулич и отдавал его соседке, чтобы освятила.

– Она в субботу пошла свои освящать, я и попросил…

– Ну, ты даешь! – восхитилась Анна Михайловна.

– Ладно, я же понимаю…

Маша чувствовала себя очень усталой. Сказывались и напряженная неделя, и перелет, и постоянное нервное напряжение.

«Насколько Анна счастливее меня, – думала Маша, – вот, что значит любимая и любящая женщина». Анна Михайловна порхала по квартире, пела, накрывала на стол, то и дело целовала мужа, при этом была свежа, как будто не было самолета и бессонной ночи.