Дженнифер Тейлор - Наедине с тобой Страница 35

Они пробыли в парке до темноты, а затем пошли домой по тихим аллеям. Когда Мэтью обхватил ее рукой и притянул к себе, Мэгги прижалась к нему, упиваясь ощущением его сильного тела.

Джейни устала от свежего воздуха и длительной прогулки, не говоря уж о волнении от внимания, которое ей уделял Мэтью, так что за ужином глаза у нее слипались.

Мэгги отнесла ее наверх сразу же после ужина и, проделав обычные процедуры с умыванием и раздеванием перед сном, отправила в постель. Когда она спустилась вниз, Мэтью сидел на диване, глаза его были закрыты, голова удобно опиралась на подушку, и он казался таким во всем правым, что она ужаснулась от мысли: что будет, если они не помирятся.

— Не надо, Мэгги, перестань себя мучить. Мы во всем разберемся! Мы просто должны!

В его глубоком голосе слышался металл, он смотрел на нее почти с яростью, и ее опять затрясло от нахлынувших воспоминаний.

— Сможем ли мы? Вот так просто, сидя и разговаривая? Мы не смогли этого сделать три года назад, так почему же ты так уверен, что удастся сейчас?

— Потому, что мы стали другими, и нам есть что терять. — Он выдержал ее взгляд. — У нас сейчас есть ребенок. Благополучие девочки должно стоять на первом месте, не так ли?

— Конечно, так. Но я не могу забыть, как все было… всех этих горьких обвинений. Я не думаю, что смогу пережить это вновь.

— Люди всегда спорят, Мэгги. Невозможно жить с другим человеком и ждать, что будет полная гармония. Так не бывает. — Он встал и начал расхаживать по комнате. — Ты всегда боялась обсуждать что-либо открыто, но почему? Ведь это не значило, что я стал бы тебя меньше любить.

— Я… — Она задумалась, пытаясь понять, откуда в ней этот страх разногласий. — Мне казалось это не правильным. Люди, которые любят друг друга, не должны все время спорить!

— Мы никогда не спорили. Да, у нас были разногласия, но это так естественно — мы пытались узнать друг друга. У тебя же было какое-то совершенно нереальное представление о браке!

Так ли? Возможно, он прав. У нее так мало жизненного опыта из-за того, что она воспитывалась в детском доме. Она была робким замкнутым ребенком, ненавидела суматоху своей детдомовской жизни и рисовала в воображении картины настоящего, с ее точки зрения, дома, идеализированного мира, где нет места ничему неприятному, в том числе и спорам. Она не знала, как трудно бывает людям построить друг с другом близкие отношения.

— Ты чересчур старалась умиротворять меня вместо того, чтобы постоять за себя. — Он резко улыбнулся. — Я вел себя не лучшим образом, меня так воспитали — я привык, чтобы другие подчинялись мне. И чем больше ты давала, тем больше я брал.

— Но не только это. — Ей очень не хотелось говорить то, что могло разрушить начавшее было возникать понимание, но необходимо высказать все до конца. — Ты был так ревнив, Мэтью? То, что ты говорил, в чем обвинял…

— Я тоже боялся, Мэгги. Боялся тебя потерять, боялся власти, которую ты надо мной имела. Всю жизнь отец вбивал мне в голову, что любовь — это слабость, которую никто себе не должен позволять, и я жил по этой заповеди — брал от женщин, что хотел, но никому не позволял затронуть мою душу. А затем я встретил тебя и влюбился по уши, и ничего не мог с собой поделать? — Он коротко рассмеялся. — Мне причиняло невыносимую муку видеть тебя рядом с другими мужчинами, видеть, как естественно ты держишься, смеешься и шутишь, в то время как со мной ты была всегда на ножах. Я входил в комнату, видел, как ты улыбалась кому-нибудь, а затем поворачивалась ко мне, и твоя улыбка исчезала. Это было больно, Мэгги… очень больно!

— Я не знала. — Ее голос звучал мягко, успокаивающе, как будто она говорила с ребенком, а не со взрослым независимым мужчиной, который всегда казался таким неуязвимым. — Я могла шутить и смеяться с другими, потому что они для меня ничего не значили. Ты был для меня всем, но убедить тебя в этом так и не удалось.

— А Дэвид? — Его лицо неприязненно скривилось, когда он задал этот вопрос. — Я должен знать, какие у вас отношения.

Она взяла его за руку.

— Дэвид мой друг. Он помогал, когда мне было совсем одиноко, но я никогда не любила его, и между нами никогда ничего не было. — Она прямо посмотрела ему в глаза. — Единственный человек, с которым я когда-либо спала, это ты, Мэтью, по той простой причине, что ты — единственный человек, которого я желала. Ты обнаружил меня на квартире у Дэвида в тот день, в его постели, когда по дороге от врача, который подтвердил мою беременность, мне стало плохо и я зашла к твоему брату. Я тогда носила твоего ребенка, Мэтью, и мне было совсем не до других мужчин!

— Почему же ты не сказала мне? — Его пальцы больно сжали ее.

— Потому, что я боялась, — ты не поверишь, что ребенок твой. Ты был так ослеплен ревностью в тот день, что, скажи честно, — поверил бы мне?

— Не знаю! Я был так потрясен, как я думал, происходившим между вами… Поэтому не знаю, что тебе ответить. — Неожиданно гнев покинул Мэтью, и лицо стало серым. — Меня убивает мысль о том, что пришлось тебе пережить, оставшись с ребенком один на один. Если бы не похищение, неужели ты так и не сказала бы мне правду?

— Нет, я бы сказала. К тому времени я уже осознала, что совершила ошибку, утаив от тебя твое отцовство, но я никак не могла найти подходящий момент, потому что мы только и делали, что ссорились, когда встречались.

— Да, пожалуй. — Он отпустил ее руки, намеренно отойдя от нее, как будто хотел дать ей побольше места. — И что мы теперь будем делать?

« — Ты опоздал на несколько дней, Мэтью, но все-таки ты пришел.

В ее голосе послышались веселые нотки, и он быстро отозвался на них.

— Да, это так. Но должен предупредить тебя, Мэгги, обстоятельства изменились.

— Каким образом?

— А таким, что я вполне могу остаться без работы, если полиция предъявит мне обвинение в связи с этими документами, не говоря уж о дурной славе, когда возобновится слушание и всплывут все детали.

— Но ведь должен же ты объяснить, что случилось? Черт возьми, если ты этого не сделаешь, сделаю я!

— И это говорит леди, которая не любит спорить? — Он мягко рассмеялся и обхватил ее за талию. — Я им все рассказал, Мэгги. Именно этим я и занимался всю неделю и поэтому не мог появиться раньше. Я пытался во всем разобраться.

— И, как ты думаешь, что будет? Он пожал плечами, а его руки гладили мягкие линии ее бедер.

— Они проявили удивительное сочувствие, так что я надеюсь отделаться серьезным выговором, вот и все. Если же нет, ну тогда…

— Если нет, мы встретим этот удар вместе, правда? — Она поднялась на цыпочки, чтобы прикоснуться губами к его губам, а затем откинулась назад, радуясь тому, что он вздрогнул в ответ.