Наталья Андреева - Любовь и смерть в социальных сетях Страница 36

Люба села, обхватив голову руками. Она не знала, сколько времени прошло, когда в кабинет заглянул чрезвычайно довольный собой Василий Федорович:

– И как тебе, лапа моя? Понравилось?

– Зачем вы это делаете?

– Как зачем? – развел он руками. – Психи же по твоей части!

– Я не могу работать с пациенткой, которую вы настраиваете против меня. Василий Федорович, это противоречит медицинской этике.

– В каком состоянии медицина, в таком и этика, – ехидно сказал он. – Скажи еще, что я не прав, сладкая моя. У дамочки проблемы, так? Так. Она готова денег заплатить. И разве не это наша цель? Помочь больным людям за их большие деньги. Все чисто. И главврач тебе завтра надает по шапке.

– Тогда я уйду и займусь частной практикой.

– Алина сделает тебе хорошую рекламу, – расплылся в улыбке нарколог. – О! У нее большие связи! Твоей звездной подружке придется долго это исправлять, ежели, конечно, она захочет. Вы с ней как, за деньги или есть другой интерес? Не лесбиянки часом?

– Я вас сейчас убью! – Люба встала.

– О как! Угрозы! А ты давай, ударь меня! Сосудики слабые, сразу предупреждаю. Синячок-с останется. А я тут же на освидетельствование. Далеко ходить-то не надо. Свои справочку и нарисуют.

– Может, и синячок нарисуют?

– Надо будет, и это сделаем, сладенькая.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, Люба уже еле сдерживалась, но тут в кабинет вошел Стас. В руках он держал шикарный букет, куртка расстегнута, под ней пиджак, а из-под него выглядывала белоснежная сорочка. Он был так красив, что у Любы захватило дух.

– Привет, солнце! – Стас подошел к ней, поцеловал и протянул букет: – Это за мой день рождения. Ответный подарок. Какая была ночь! А это кто? – Он наконец соизволил заметить Василия Федоровича.

– Тот самый человек, о котором я тебе говорила.

– Ах, это о-он… – протянул Стас и, крадучись по-тигриному, подошел к затихшему наркологу. – Ну вот что, герой-любовник. Когда женщина говорит, что она не хочет, это значит, она не хочет. А если она вдобавок к этому говорит, что не свободна, значит, есть риск получить в морду.

– Стас, осторожно, у него сосуды слабые!

– А ты ему сказала, где я работаю? – обернулся к ней Стас. – Сказала?

– Нет.

– Я работаю в милиции. Опер я. Ты знаешь, кекс, кто такой опер? – Он взял Василия Федоровича за грудки.

– Так сейчас же полиция… – проблеял нарколог.

– Ты думаешь, переименование спасает от мордобития? Какими мы были, такими и остались. – Стас очень аккуратно, можно даже сказать бережно, ударил Василия Федоровича в правый глаз. Нарколог отлетел к двери. Люба испуганно смотрела, как он сползает по стенке. – Синячок останется, – с удовлетворением сказал Стас и демонстративно вытер руку носовым платком. – На то я и мент. Не могу по-другому. Ты уж прости меня, Люба.

– Прощаю, – невольно улыбнулась она. Василий Федорович, кажется, приходил в чувство.

– Водка есть? А лучше спирт. Устал я. – Стас развалился на стуле. – Притон брали. Пришлось применить оружие. Где он там у меня? «Макарыч», родной мой… – Он зашарил по карманам. – Еще не остыл… Человека я сегодня убил. А синячок так, до кучи.

Василий Федорович встал на четвереньки и посмотрел на него снизу вверх. Глаза у нарколога были испуганные, правый уже начал заплывать.

– Вот ты небось думаешь, жиртрест: как это у такой образованной интеллигентной женщины и такой любовник? Быдло, хам. Какой-то ментяра.

– Я ничего не… не думаю, – проблеял нарколог.

– А я не любовник. Я больше. – Стас встал. – Я ее мужчина, ты понял? – сказал он, возвышаясь над Василием Федоровичем.

– Д-да.

– И если ты побежишь сейчас в ментуру, мои друзья (а у меня везде друзья), устроят тебе куда более серьезное промывание мозгов. Найдут у тебя, к примеру, наркотики.

– У меня нет, – упавшим голосом сказал Василий Федорович, поднимаясь и прикрывая рукой глаз.

– А машина? Под правым передним сиденьем? Вру: под левым задним колесом. Или нет: дома, в бачке унитаза. А может, ты террористам помогаешь? Прячешь их в своей клинике, а потом за границу переправляешь. В Швейцарию.

– Стас… – тихо попросила Люба. – Не увлекайся.

– Нет, я зверею от таких козлов! – Он опять сжал кулаки.

– Я… я… п-пойду я… – пролепетал нарколог. – Извините…

– Вали! – презрительно сказал Стас. – Отпускаю. Пока. Завтра займусь тобой всерьез, когда отосплюсь. А пока вали.

Нарколог бесшумно, как тень, скрылся за дверью. Даже шагов его в коридоре не было слышно, казалось, он просто испарился.

– Спасибо за спектакль, – улыбнулась Люба.

– Понравилось?

– По-моему, ты слегка переиграл, когда сказал про Швейцарию. И вообще надо было попроще.

– И это вместо благодарности!

– Что ты будешь делать, если он и в самом деле побежит в полицию?

– У меня там и правда полно друзей. Мы вместе не один пуд соли съели, Люба. Мужики все понимают: сегодня мне не повезло, завтра им. И наоборот. Никто не знает, где мы будем завтра. В органах, как на войне: своих не бросают. Да, мы уже не те, господа офицеры обмельчали, и не мы в этом виноваты. Бедность. Хочется же, чтобы семья жила хорошо. Офицер за свою женщину в ответе. Вот и берут. Но мужик всегда останется мужиком. Жиртрест, который только что отсюда выполз, не мужик. Он, конечно, может дать денег. Но не у всех берут. И не все берут. Это запомни на всякий случай.

– Хорошо. Убедил. – Она вздохнула. – Я, кстати, хотела с тобой поговорить.

– И где бы нам это сделать? – Стас оглядел кабинет. – Неплохо у тебя. Не шикарно, но… Неплохо. И диванчик имеется.

– Мы поговорим в пробке.

– Фу! Как неромантично! А я с цветами! Одеколоном облился! Сам, как клумба!

– Вот и отлично. В салоне будет приятно пахнуть. Нам ехать не один час. Я не хочу оставлять здесь машину еще на одну ночь. Поговорим по дороге.

– Скучная ты, Люба. – Он вздохнул. – Ну да ладно. Я согласен. Чего не сделаешь ради карьеры. – Стас застегнул куртку. – Цветочки не забудь.

Сидевшая на рецепции девочка посмотрела на Любу с завистью.

«Вот что они в нем находят? Женщины? Причем все, от мала до велика. И эта примолкла. Не смотри на него так, девочка! Он самый ненадежный мужчина на свете».

Словно подслушав ее мысли, Стас обнял Любу за плечи на глазах у девчонки, задышал в ухо:

– А поедем в кабак…

Люба почувствовала, как ее целуют в шею.

– Стас, не здесь…

– А почему?

Ей стало досадно. Что за человек! Всегда ему нужна аудитория! Наедине он никогда не бывает таким нежным! И таким заботливым. Открыл перед ней дверь, придержал, чтобы не задела. Спросил:

– Давай я сяду за руль?

– Все, спектакль окончен. Нас больше никто не видит.