Альбина Скородумова - Французская мелодия, русский мотив Страница 37

Первые три дня ожидания известий от Гуляева Алексей Алексеевич решил провести в праздном ничегонеделании. Он позвонил Анри, сообщил, что немедленно выезжает…

Орлов терпеть не мог долгие поездки за рулем, для этого держал опытного водителя. Но визит к Анри относился к разряду тех, о которых никто не должен был знать. Поэтому путь к Вогезам, в поместье на берегу славного Мозеля, Орлову пришлось преодолевать в полном одиночестве.

Выйдя из машины, потирая на ходу уставшую спину, Орлов тут же попал в цепкие руки своего старого приятеля.

Жокей, пусть и давно состарившийся, своих привычек не меняет. Он, встретив гостя, немедленно потащил его в конюшню, даже не задумавшись о том, что с дальней дороги гостя неплохо было бы сначала накормить.

— Посмотри, Алекс, каков красавец, а! Он у меня уже полгода, а я все насмотреться не могу, — глядя на палевого жеребца, сказал он Орлову. Конь, действительно, был великолепен. Спина чуть посветлее, ноги более темные, тоненькие, необычайно стройный жеребчик.

— Красавец, ничего не скажешь, — согласился Орлов, но восхищения, которого так ждал от него Анри, не высказал, — не затем я приехал, чтобы на твоих иноходцев смотреть. Плохи наши дела, старина. Надо многое обсудить.

— Ну, пошли тогда на берег, обсудим…

Анри и Алексей Алексеевич дружили очень давно, с тех самых пор, как их познакомил граф Порошин. Анри он привез с собой из Бамако еще до 1958 года, когда многие французские колонии получили независимость. Он окончательно решил переехать во Францию после того, как его ипподром близ Бамако, который старик Порошин с таким трудом выкупил у местных властей, не оправдал надежд. Порошин понял, что не сможет содержать его. Пришлось отказаться от заветной мечты — стать владельцем настоящего ипподрома, бросить все и вернуться во Францию, где он прикупил себе небольшой участок земли на берегу Мозеля, с тем, чтобы оборудовать здесь конюшню для своих любимых скакунов. Анри был назначен главным распорядителем…

Это было очень давно, почти сорок лет назад. Старик Порошин недолго прожил после этого, быстро сломался, сгорел, что ли. Все дела перешли к Графине, но разбираться с конюшнями мужа ей было недосуг. Она по инерции поручила вести эти дела Орлову, к великой его и Анри радости, и, казалось, забыла об этом навсегда.

Доходы конюшня приносила небольшие, но Порошина никогда не любила считать деньги. Их у нее было больше чем достаточно, потому о конюшне она вспоминала раз в 10-15 лет.

Теперь же, когда Графиня отошла в мир иной, владельцем всего этого великолепия должен был стать никому не известный Григорий Екшинцев, чтоб ему пусто было. А если это свершится, тогда прощай спокойная жизнь навсегда.

Усевшись в плетеное ротанговое кресло и вытянув ноги, Орлов попросил:

— Анри, хочу мяса и водки. Много мяса и много водки.

— Ну вот, начинается, — расстроился было Анрп, который никогда не разделял любви Орлова к водке, предпочитая красное вино. — Напиться, что ли, не с кем в Париже, ко мне приперся в такую даль, чтобы водки откушать.

— Да после моих новостей ты сам литр приговоришь и не опьянеешь, — негромко заметил Алексей Алексеевич.

— Что, все так плохо?

— Похоже, что да.

Пока нерасторопная кухарка Эмилия расставляла на столе закуски и приборы, Орлов любовался пейзажем.

Анри был очень изобретательным домоправителем. Свое более чем скромное поначалу жилище он за многие годы превратил просто в райский уголок. Так как гости здесь практически не бывали, Анри Рамбаль развернулся на полную катушку.

Весь участок в четыре с небольшим гектара был обнесен довольно высоким забором и по периметру обсажен обычными деревьями так, чтобы он не особенно бросался в глаза с дороги. Лесной пейзаж, да и только, забора и не видно. Анри умудрился даже немалый кусок речного пляжа отгородить, построив на берегу что-то вроде экзотического для Франции, но такого привычного для Африки, бунгало. В нем он и принимал теперь Орлова.

Жизнь в Африке отложила отпечаток на его вкусы, всю свою последующую жизнь во Франции он тосковал по африканскому быту, образу жизни. Анри был французом, рожденным в небогатой семье в Бамако, где служил его отец. На всю жизнь он сохранил любовь к палящему солнцу, горячему ветру пустыни — хамсину, и поджарым жеребцам.

Прибрежное бунгало окружали миниатюрные кенийские пальмы — в кадках, конечно, но имитирующие настоящие, ротанговая мебель ручной работы, привезенная из Сенегала, и еще множество безделушек, создававших иллюзию африканской действительности. Орлов всегда удивлялся его умению создавать вокруг себя иллюзии: то искусственной жизни, то искусственной любви, то еще чего-то далекого от реальности. Свое жилище он называл не иначе, как «Пристанище Мавра».

Когда старушка Эмилия наконец закончила свои хлопоты у стола и удалилась, Орлов в двух словах объяснил своему другу, какая перспектива ждет их в совсем скором будущем.

— А ты уверен, что новые хозяева или хозяин обязательно займутся нами? Ведь у Порошиной еще много чего есть, или им перепало только «Пристанище мавра»?

— Да нет, но согласно тем сведениям, которые я получил из России, сын и отец Екшинцевы — ребята деревенские, в Париже они уж точно жить не будут. Во всяком случае, старший. У него небольшое хозяйство — куры, свиньи и что-то еще, так что навоз за лошадьми убирать — для него самое милое дело, — рассуждал Алексей Алексеевич. — К тому же он не так уж молод, за пятьдесят. И не знает, что здесь не просто конюшня, а барские хоромы. Что-то мы с тобой упустили, Анри, когда занялись всем этим…

Анри промолчал. Под «всем этим» подразумевалась преступная деятельность, которая процветала в «пристанище Мавра».

Глава 5

Анри Рамбаль приехал вместе с Порошиным во Францию не один, а с Этель. Порошин долго отговаривал его от затеи взять с собой совсем юную девушку, которой не было еще и восемнадцати лет. Но Анри соглашался покинуть Мали только при условии, что темнокожая красавица поедет с ним.

На том и порешили. Сборы были очень короткими. Накануне Этель пришла на встречу с Анри с распухшей, явно разбитой губой, и наотрез отказалась возвращаться в свою семью. Даже для того, чтобы попрощаться:

— Если я вернусь, он просто запрет меня, и ты уедешь один. Отец ведь не догадывается о том, что вы с хозяином уезжаете навсегда. Матери я рассказала, что хочу уехать с тобой, она меня поняла, а братья еще слишком малы, чтобы долго по мне сожалеть. Мне пора устраивать свою жизнь, я не могу больше жить с отцом, для которого я просто товар, как все в его проклятой лавке, — Этель бросилась на грудь к Анри. — Я прошу тебя, любимый, не гони. Я останусь здесь, и завтра же мы уедем!