Барбара Вуд - Священная земля Страница 37

Когда он понял, что она за ним наблюдает, то порозовел и застенчиво взболтал в кружке кофе.

— Значит, вы живете в Санта-Барбаре?

Она прислонилась к своему рабочему столу и глотнула свежий напиток.

— Туда доставляют мою почту. У меня нет постоянного дома. Вообще-то, — она развела руками, — сейчас мой дом здесь.

Он пил кофе, посматривая на нее через край кружки, пытаясь скрыть свое недоумение. Так это и все? Все ее имущество разместилось на этом пятачке?

— Я как-то ездил к другу на раскопки в Нью-Мексико. Его палатка была просто забита артефактами. Частная коллекция! Он никогда не путешествует без нее. — Джаред обвел взглядом палатку. — Я ожидал увидеть у вас нечто подобное.

— Я не собираю артефакты. Не одобряю частных коллекций древностей.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Но минуту назад вы говорили…

— Я говорила о музейных коллекциях, потому что они доступны людям и потому что они помогают изучать и понимать прошлое. Я отрицательно отношусь к частным археологическим коллекциям. Они провоцируют кражи. Пока существуют коллекционеры, готовые выложить колоссальные суммы, могилы не перестанут грабить. Торговля реликвиями только поощряет то самое расхищение захоронений, которое вы так осуждаете.

Джаред вдруг вспомнил о паре предметов в своем доме в Марин Каунти, подлинных доколумбовых артефактах, за которые он заплатил кучу денег. Он никогда не задумывался, какой ценой для культуры нации они были добыты.

Едва он собрался поговорить об отчаянных попытках Циммермана и домовладельцев добиться своего и о том, что всем теперь надо усилить бдительность, как на улице послышался топот ботинок и внезапно вбежал Люк, выпаливший:

— Эрика, вы должны пойти взглянуть на это!

Она поставила кружку на стол.

— В чем дело?

— В пещере! Я стал прибирать — нет, нет, я ничего не трогал, но — Эрика, вы должны увидеть это!

Все трое подбежали к обрыву каньона и спустились вниз по подмосткам. Внутри пещеры Эрика опустилась на колени и осторожно смахнула землю с обнаруженного предмета.

— Похоже, он был завернут в какую-то ткань, — пробормотала она. — Ткань сгнила, но микроскопический анализ волокон… Боже мой! — воскликнула она. — Да это реликварий!

Джаред наклонился поближе.

— Реликварий?

— Хранилище для реликвий. Обычно костей или волос святого.

Она аккуратно смела горстку земли, открыв ладонь и предплечье из серебра.

— Точно реликварий. Похоже, что в этой пещере похоронен кто-то еще, кроме Прародительницы.

— Что это за святой, Эрика? — Голос Люка был наэлектризован от волнения. — Чьи это кости? Можете определить?

— И как они сюда попали? — добавил Джаред.

Эрика взяла кисточку с мягкой щетиной.

— После Кабрильо в 1542 году сюда никто не заглядывал еще 227 лет. Я предполагаю, что кто бы ни привез это в Америку, он побывал тут не ранее 1769 года.

Она смахнула пыль и посветила фонариком. Прочитав имя, начертанное на серебре, она потрясенно выдохнула:

— Боюсь, что наши маленькие раскопки скоро приобретут международный масштаб.

— Почему? — спросил Джаред.

Она указала на серебряную руку, наполовину скрытую под землей.

— Потому что я собираюсь сообщить об этой находке в Ватикан.

Глава 6

Тереза

1775 год

У Терезы было два желания: узнать, что так тревожит Брата Фелипе и найти способ облегчить его страдания.

— Мы собираем только листья наперстянки, — говорил брат Фелипе голосом, всегда звучавшим для нее подобно летнему ветру, шептавшему в каньоне, успокаивающему и утешающему. Все в брате Фелипе успокаивало и утешало — его походка, неспешная, как у всех отцов, его поведение, своей безмятежностью напоминавшее сад, через который он часто проходил. То, как он ел, делая паузы между укусами, словно смакуя дары земли. Прервав работу, он складывал руки в необъятных рукавах своего одеяния и склонял обритую голову для молитвы. Но больше всего успокаивали его глаза, думала Тереза, нежные и напоминавшие ей олениху, — врата в тихое, далекое место, где не было злобы и насилия, боли и смерти. Иногда, когда Тереза больше не в силах была выносить мучений своих людей, которые заболевали с ужасающей быстротой, она смотрела в темно-зеленые глаза брата Фелипе и чувствовала, как ее дух растворялся, улетая в их прекрасное, спокойное одиночество.

По крайней мере так было до недавнего времени. Но тревожные перемены произошли с братом Фелипе за последние дни, перемены настолько неуловимые, что лишь Тереза, каждый день работавшая вместе с ним в цветочном саду, заметила их. Они не отражались в его манерах и речи, но у него под глазами углубились тени, а во взгляде читалось беспокойство, которого не было три года назад, когда он приехал в миссию.

Тереза сгорала от любви к молодому монаху, но не могла открыться ему. Брат Фелипе был благочестивым человеком, посвятившим свою жизнь Богу и очищению души. Как все отцы в миссии, он и не помышлял об отношениях мужчины и женщины, любви и физической близости. Он даже принял обет безбрачия. Хотя среди людей топаа не практиковалось безбрачие, у них был чудесный миф, рассказывавший о герое, который однажды появился из моря и влюбился в шаманку клана. Это произошло много поколений назад. В те времена шаманкам не разрешалось вступать в брак, они должны были сохранять целомудрие всю свою жизнь. Однако после того как герой женился на ней, всем последующим шаманкам позволили выбирать себе мужей, именно поэтому мать Терезы вышла замуж, и теперь сама Тереза надеялась когда-нибудь найти себе избранника, хоть ей и выпала судьба стать шаманкой клана. Но ее суженый не мог быть первым встречным. Она хотела Фелипе.

— Наперстянка, — говорил он, и Тереза почувствовала напряжение в его голосе, которого вчера точно не было.

Он тосковал по дому? Скучал по родине своих предков? Тереза не знала никого, среди топаа или чужаков, кто был бы счастлив, находясь так долго вдали от своего племени. Но отцы жили здесь уже шесть лет, строили свои странные хижины, выращивали странную еду и пасли чудных зверей и не выказывали ни малейших признаков желания скоро уехать. Но брат Фелипе отличался от отцов, чей дух, похоже, был крепче. Фелипе был воспитанным молодым человеком с бледным лицом, которое быстро заливала краска, и застенчивой доброй улыбкой. Иногда Терезе казалось, что брат Фелипе не реально существующий человек, а дух-проводник, посланный богами, чтобы присматривать за топаа, пока тут жили отцы.

Тереза пришла в миссию три года назад, когда людей ее племени завлекли сюда, пообещав еду. Тереза и ее мать собирались потом вернуться по морю в свою деревню, но мать неожиданно заболела и, несмотря на заботу и врачевание отцов-францисканцев, умерла. Когда Тереза, лишь четырнадцати лет от роду, с сердцем, исполненным горем и болью, уже готовилась уезжать к себе в деревню, брат Фелипе пригласил ее остаться в миссии, так же как другие отцы приглашали топаа, принимая всех, кто хотел жить вместе с ними. Она заглянула в его нежные зеленые глаза, напомнившие ей лесные пруды и подернутые дымкой поляны, и согласилась.