Стефани Майер - Солнце полуночи Страница 38

Я ждал, пока она заговорит.

— Это все так необычно, — через какое-то время наконец сказала она.

— Ну… — колебался я. — Я подумал, что я все равно уже в аду, и так что можно сделать путь приятнее.

Что заставило меня это сказать? Я предположил, что, в конце концов, честность. И возможно она услышала предупреждение — не тонкий намек — в моих словах. Может быть она поймет, что ей лучше встать и уйти как можно быстрее…

Она не поднялась. Она уставилась на меня, словно ожидая пока я закончу предложение.

— Если честно, не поняла, что ты имел в виду, — сказала она, когда я так и не продолжил.

Это было такое облегчение. Я улыбнулся.

— Я знаю.

Стало трудно игнорировать кричащие мысли, которые шли из-за ее спины — и я все равно хотел сменить тему.

— По-моему, твои друзья злятся, что я тебя похитил.

— Переживут, — это ее не заинтересовало.

— Несмотря на то, что я могу не вернуть тебя, — Я даже и не знал, было ли это попыткой быть честным или подразнить ее еще раз. Находясь рядом с ней, было трудно контролировать свои мысли.

Белла громко сглотнула.

— Ты выглядишь испуганной, — рассмеялся я над ее выражением. На самом деле это не должно было быть смешным… Она должна была волноваться.

— Нет, — она не умела обманывать, не помогло и то, что голос задрожал. — Вообще-то, удивленной… Чем все это вызвано?

— Как я уже говорил, — напомнил я ей. — Я устал пытаться держаться от тебя подальше. Поэтому, я сдаюсь. — Я удержал улыбку на своем лице благодаря маленькому усилию. Совершенно не удавалось стараться быть честным и небрежным одновременно.

— Сдаешься? — непонимающе переспросила она.

— Да, сдаюсь пытаться быть хорошим. — И, очевидно, сдаюсь пытаться быть беспечным. — С сегодняшнего дня делаю, что хочу, и будь что будет. — В этом была правда — позволить ей увидеть мой эгоизм и предупредить ее.

— Извини, я по-прежнему ничего не понимаю.

Я был достаточно эгоистичен, чтобы радоваться этому.

— Когда я с тобой, всегда слишком много говорю — это одна из проблем.

Неважная проблема, по сравнению с остальными.

— Не беспокойся, — успокоила она меня. — Я ничего не поняла.

— Я рассчитываю на это. — Хорошо. Значит она останется.

— Итак, короче говоря, мы друзья?

Я раздумывал над этим около секунды.

— Друзья… — я ответил. Мне не нравилось, как это звучало. Этого было недостаточно.

— Ох, нет, — пробормотала она разочарованно.

Неужели она думает, что я не люблю ее даже настолько?

— Ну, я думаю, мы можем попробовать. Но я предупреждаю сейчас, что я не самый подходящий друг для тебя. — Я улыбнулся.

Я ждал ее ответа с двояким чувством — хотелось, чтобы она, наконец, услышала и поняла, что я умру без нее. Как мелодраматично. Я превращался в человека.

Ее сердце забилось быстрее.

— Ты повторяешься.

— Да, потому что ты не слушаешь меня, — сказал я слишком напряженно. — Я все еще надеюсь, что ты поверишь в это. Если бы ты была разумной, то избегала бы меня.

Ах, а позволю ли я ей это, если она попытается?

— Кажется, у тебя уже сложилось мнение относительно моих интеллектуальных способностей.

Я не совсем был уверен в том, что она имена в виду, но я улыбнулся в знак извинения, гадая, чем же я ее обидел.

— Итак, — медленно начала она, — пока я остаюсь… неразумной, то мы будем друзьями?

— Верно.

Она посмотрела вниз, уставившись на бутылку лимонада, которая была у нее в руках.

Старое любопытство раздирало меня.

— О чем ты думаешь? — спросил я — это была попытка заполнить тишину словами.

Она наткнулась на мой пристальный взгляд, и ее дыхание участилось, в то время как к щекам прилила кровь. Я вдохнул, пробуя этот воздух.

— Я пытаюсь выяснить, кто же ты.

Я продолжал улыбаться, не позволяя моим страхам отразиться на лице, чувствуя, как паника скручивает все мое тело.

Конечно, ей это было интересно. Она не была глупа. Я и не надеялся, что она не заметит того, что так очевидно.

— Ну и как успехи? — спросил я так мягко, как смог.

— Не очень, — призналась она.

Я сдавленно засмеялся, пораженный догадкой.

— Есть же какие-то теории?

Они не могли быть хуже правды, независимо от того, к чему она пришла.

Ее щеки стали ярко-красными, но она ничего не сказала. Я чувствовал тепло ее крови в воздухе.

Я попытался использовать самый убедительный голос. На нормальных людей он действовал хорошо.

— Не поделишься со мной? — ободряюще улыбнулся я.

— Слишком неловко, — покачала она головой.

Уф. Незнание хуже всего прочего. Почему ее предположения смущают ее? Я не мог не выяснить этого.

— Ты знаешь, это реально обескураживает.

Моя жалоба что-то шевельнула в ней. Ее глаза сверкали, а слова звучали быстрее, чем обычно.

— Нет, я не могу представить, почему это должно обескураживать — из-за нежелания некоторых говорить то, что они на самом деле думают? Даже если кое-кто постоянно делает еле заметные намеки, роняет таинственные замечания, от которых потом не спится по ночам, разве это можно назвать обескураживающим?

Я хмуро посмотрел на нее, неожиданно осознав, что она была права. Я не был откровенен.

— Или лучше, — продолжала она, — когда человек совершает необъяснимые поступки: в один день спасает тебе жизнь при чрезвычайно странных обстоятельствах, а в другой вроде как и знать тебя не знает и не желает ничего объяснять, хотя обещал, — все это абсолютно нормально.

Это была самая длинная речь, которую я когда-либо от нее слышал. И это было ее новым качеством, которое я добавил в свой лист.

— Ты немного вспыльчива, не так ли?

— Просто ненавижу двуличие.

Она, конечно же, оправдала свое раздражение.

Я пристально взглянул на Беллу, удивляясь, как я могу что-то сделать для нее, пока мысленные крики Майка Ньютона отвлекают меня.

Он был такой сердитый, что я захихикал.

— Что? — потребовала она ответа.

— Твой бойфренд решил, что я тебе докучаю, и теперь раздумывает — выбить мне зубы прямо сейчас или подождать конца перемены! — Я бы с удовольствием посмотрел на его попытки. Я снова засмеялся.

— Не знаю, о ком ты говоришь, — ледяным голосом произнесла она, — но я уверенна, что ты в любом случае ошибся.

Мне очень понравилось то, как она презрительно отозвалась о нем.

— Вовсе нет. Помнишь, я говорил, что большинство людей как раскрытая книга?

— Кроме меня, разумеется.

— Да, ты исключение. — Интересно, а ее исключительность распространяется на все? Было бы это честнее — учитывая все, с чем мне приходится сейчас мириться — если бы я мог услышать ее мысли. Многого ли я просил? — Мне интересно, почему это так?