Колыбель качается над бездной - Марина Алант Страница 4

а не просто желание завуалировать повод прихода, я с удовольствием стала его экскурсоводом. Всё внимательно рассмотрев и расспросив, гость неожиданно направился к выходу. Несколько секунд я растерянно хлопала ресницами, но, чуть придя в себя, бросилась к порогу. Сотрудница за мной. Черный джип стоял неподалеку и не трогался с места. Я его узнала по номеру (сразу запоминаю знаки). Кстати, на личной машине Монстра красовались цифры такие же, как и на моей, только в другом порядке. Эти три цифры имели для меня судьбоносное значение на протяжении всей жизни. Вот они: единица, двойка, девятка. Судите сами. Я и мой ребенок появились на свет девятого числа. Замуж я вышла в двадцать один год (два, один) и даже двадцать первого числа. Календарный год моего замужества и следующий год рождения сына в сумме составляют числа двадцать один и двадцать два. Годы взросления, которые в числовом значении делились на девять – день моего рождения, оказывались судьбоносными или даже переломными: восемнадцатилетие и двадцатисемилетие. Стоп! Мне ведь сейчас тридцать шесть! Ничего себе!

Интересно, приезжал ли глава на другом автомобиле? Тогда почему security остались здесь? Не может ли он оказаться внутри черного джипа? Я жутко волновалась, спешила с закрытием, терялась с ответами на вопросы любопытной продавщицы. На улице мы с ней попрощались, разошлись в разные стороны. Черный “Patrol” стоял себе невозмутимо и торжественно на прежнем месте. Я шла не по направлению к нему, а скромно мимо. В момент моего “намагниченного” мимо, окошко в машине опустилось, и знакомый (до сердечного пощипывания) голос окликнул меня

Я забралась на заднее сиденье огромной машины, попала в ауру Всеуважаемого, и джип медленно покатил.

– Так что вы решили, Наталья Романовна? Что ты, Наташа, решила?

У меня почему-то перехватило дыхание, и голос пропал.

– Ты вообще что-нибудь решила? – настаивал мужчина.

– Да, решила.

– И что?

– Я скажу об этом только вам одному. При посторонних не буду.

Мой гордый каприз ему понравился, хотя несколько насторожил.

– Хорошо, – выдохнул он.

На улице “великолепных птиц” мы пересели в черный, остывший от ожидания внедорожник с судьбоносным номером и остались одни. Великолепный Монстр завел двигатель, чтобы прогреть салон. Расспрашивать не спешил. Мы сосредоточенно молчали. А мне в этот момент пришла в голову мысль, что встретились мы впервые двадцать второго ноября. Два, два, один, один! Какая привлекательная мистика!

– Ну что ты мне скажешь? – он улыбнулся, но как-то грустно, и опустил голову на руль. В таком положении он меня и слушал.

– Вы знаете, я долго думала, обнималась с вашей обезьянкой и приняла решение. Дело в том, что я не могу … Не могу оставить в жизни все как есть: депрессия, потеря интереса, ощущение, что жизнь подошла к концу и ничего уже не будет. Поэтому я говорю да.

Он поднял голову и, не взглянув на меня, нажал педаль газа. Ворота автоматически открылись, отозвавшись на намёк пульта, и мы всколыхнули ночь.

– Ты не боишься мне довериться? – загадочно спросил мужчина.

– Не боюсь, – прошептала я.

С трепетом в душе я рисовала себе картину нашего торжественного появления в каком-нибудь дорогом престижном ресторане и мучилась вопросом, достаточно ли прилично я одета, но мы оказались за городом, свернули на незнакомую дорогу, гладкую и беленькую, словно отшлифованную. Невысокие молодые елочки словно по команде “смирно” выстроились вдоль маршрута, сопровождая нас к особняку. Ковер футбольного поля “особил” жилище еще больше, это выяснится днем, а ночью виден корабль на открытой воде, прошу прощения, дом на открытых просторах. Выхоленный, оранжевокирпичный, окаймленный белой колоннадой и белыми декоративными камнями, корабль-дом встретил меня с чопорной вежливостью. С подобным недоверием – неодобрением, хотя и послушно, встречают гостей благородные псы, приструненные хозяином.

Дайте переведу дух, прежде чем опишу увиденное, а скорее невиданное. Уже только освещение способно кого угодно заворожить! Оно функционирует в нескольких вариантах на выбор: шикарная люстра под потолком; маленькие круглые светильники по периметру стен; светильники в потолочных нишах, вместе с которыми вспыхивает скрытая неоновая подсветка внутри стеклянного подиума. Это ж надо так красиво изощриться – построить в центре дома подиум со стеклянным полом! На нем величаво почивает мебель из белой кожи: диван, совмещенный с креслами и квадратный пуф. Никогда не понимала, для чего предназначена эта вещица: сидеть без спинки неудобно, лежать можно, только свернувшись калачиком, использовать в роли столика – мягко и низко. Жалко денег и занятого им места. А сейчас увидела и поняла: пуфик нужен для красоты! Он так уютно и безобидно устроился в просторном помещении, что вызывает умиление!

Больше всего меня растрогали синий камин и рассыпанные под стеклом подиума в качестве украшения морские ракушки и камушки на золотистом песке. Настоящая зона отдыха, навевающая мысли о море, спокойствии, благодати! Квадратная ниша в потолке геометрично повторяет стеклянный подиум, и по ее периметру, словно струи водопада, ниспадают светильники на длинных нитях.

– Садись вот сюда, – повелел Глава, указав на белокожанное кресло, а сам деловито принялся ухаживать. На столе появились фрукты, конфеты, бутылка вина.

– Это чилийское вино. Одно из самых дорогих и вкусных. Пробовала когда-нибудь такое?

Я покачала головой и виновато улыбнулась.

– Вот так-то, друг мой. Теперь будешь пить только такие вина и только из моих рук. Никаких дешевых ресторанов, всяких грязных танцев и так далее.

– Я не … – пыталась было возразить я.

– Шучу, шучу, моя хорошая. Расслабляйся.

Я следила за каждым своим движением, словом, взглядом, при этом тщетно старалась выглядеть естественно.

Вино было нежным, терпким и необычным. После первого бокала наступило состояние затягивающего счастья, а тело стало свободным, безмятежным, словно я им владеть больше не считала нужным.

Великолепный Монстр сидел у моих ног прямо на полу и при этом умудрялся оставаться в роли повелителя.

– А теперь пойдем, полежим.

От такого скоропостижного перехода я потеряла дар речи. Не дожидаясь ответа, хозяин взял из моих рук бокал, поднял меня за локоть и повел в спальню. Я превосходно знала, как нужно поступить, но ничего не смогло заставить меня поступить так, как нужно. Я будто проглотила язык, отключила голову, растеряла всю “воспитанность” и лишилась приобретенных взглядов на жизнь. Да и думала в тот миг нисколько ни об этом…

Я могла бы с восхищением описать приватную роскошь, но не в состоянии: слишком сосредоточена на грядущем событии.

Он был настойчив и нежен и, доведя меня блестящей техникой до головокружительного возбуждения, уверенно, безо всяких неуместных к данному вопросу томностей сказал:

– Ничего не бойся. У меня не может быть детей. Десять