Татьяна Устинова - Седьмое небо Страница 4

— Конечно, Катерина Иванна, — сказал он, сразу приходя в хорошее настроение. — Накрывайте.

То ли потому, что Катерина Ивановна его кормила, когда он уставал и хотел есть до беспамятства, то ли потому, что она всегда была похожа на бабушку из старых иллюстраций к сказкам Андерсена, Егор радовался, если ужин ему подавала именно она. Бутерброды казались вкуснее и чай крепче.

Катерина Ивановна ловко раскинула на краю стола хрустящую крахмалом льняную салфетку — и ни одна бумажка у нее не шелохнулась и не покинула своего места, словно волшебный остров вынырнул неожиданно из глубин бумажного моря! — поставила тонкую фарфоровую чашку с блюдцем, и серебряный чайничек с чаем, и еще блюдечко с прозрачными ломтиками исходящего соком лимона, при одном взгляде на которые у Егора стало кисло во рту, и блюдо с бутербродами, и еще одну крахмальную салфетку — для рук.

Откинувшись в кресле, Егор улыбался блаженной улыбкой, глядя на все эти вкусные приготовления.

— Налить, Егор Степанович? — Катерина Ивановна критическим взглядом оглядела свою работу и чуть-чуть поправила завернувшийся уголок салфетки. Все остальное было идеально.

— Налить! — согласился Егор весело. — Спасибо.

— Вы сегодня опять допоздна? — спросила она. Чай из серебряного чайничка лился в блестящее фарфоровое сердце чашки и закручивался там в крошечный водоворот. От чашки поднимался ароматный пар.

Черт, наверное, все-таки нужно обедать. Он с таким вожделением смотрит на эту чашку, как будто это не чай, а бог весть какие разносолы.

— Вы меня о чем-то спросили, Катерина Иванна? — Ему показалось, что он что-то пропустил, пока глотал слюни и умильно смотрел на чайник.

Сказочная бабушка аккуратно вернула чайничек на подставку и повторила:

— Вы сегодня опять допоздна?

Вряд ли кому-нибудь из обслуживающего персонала пришла бы в голову мысль задавать шефу подобные вопросы, но Катерина Ивановна была не просто обслуживающий персонал. Она была для него “своя”, за что-то он ее любил, она прекрасно об этом знала и умела этим пользоваться.

— Мы с вами, как всегда, на дежурстве, — пошутил он.

Есть хотелось с каждой минутой все сильнее, но при ней он почему-то стеснялся откусить от бутерброда. Может, боялся нарушить гармонию ее идеальной сервировки?

— Приятного аппетита, — быстро пожелала догадливая Катерина Ивановна и бесшумно ретировалась.

Егор подождал, пока стихнут в приемной ее осторожно-тяжелые шаги, и только тогда, как голодный мальчишка-беспризорник из старого фильма про революцию, вцепился зубами в бутерброд и даже заурчал тихонько — так ему показалось вкусно.

Он не будет есть и читать. Черт с ними, с бумагами, он вполне может позволить себе пять минут не заниматься делами. Он осторожно глотнул огненного чая — в животе сразу стало тепло, как будто хлебнул водки.

Стар стал, решил про себя Егор. Стар и слаб. Чай вместо водки пьешь — и счастлив.

Зазвонил телефон. Не выпуская чашку из рук, Егор оглянулся на аппарат.

Странно. Звонили на его личный номер, минуя не только ресепшэн компании, но и приемную. Личный номер был только у “своих”, а они не могли знать, что он вернулся в Москву. Он должен был прилететь лишь завтра под вечер.

— Алло, — сказал Егор недовольно.

Ему не хотелось ставить родственников в известность, что он уже в Москве. У него совсем не было времени заниматься семейными делами. Он и прилетел до срока специально, чтобы хоть один день поработать спокойно.

— Алло! — повторил Егор потому, что в трубке молчали. — Алло, дед, это ты?

— Завтра начнется большая игра, — доверительно сообщила трубка.

— Что? — переспросил Егор. — Вы ошиблись, наверное…

Но в телефонных глубинах уже пиликал отбой.

— Черт знает что, — пробормотал Егор и кинул трубку на аппарат.

Это и вправду было черт знает что, потому что номера его личных телефонов — мобильного, домашнего, рабочего — по идее, должны были быть защищены от идиотов, развлекающихся глупыми звонками кому ни попадя. Значит, все-таки добрались и до его линии. Козлы…

Егор дожевал бутерброд, вытер руки льняной салфеткой и набрал номер.

— Алло, дед, — сказал он и улыбнулся. — Это я. Как ты там? Жив?

— Жив, — бодро проговорил дед в трубку. — Жив и здоров. А ты откуда звонишь?

— Из Москвы, — признался Егор со вздохом. — Хотел, понимаешь, в подполье на денек уйти, но не получается.

— Мы тебе надоели? — спросил дед с сочувствием. — Но ты не переживай, я тебя не выдам. Уходи в свое подполье и ни о чем не волнуйся.

Егор засмеялся.

Своего деда он обожал.

Деду было восемьдесят шесть. Два часа в день он посвящал физкультуре, а в остальное время читал по-английски Шекспира, решал математические головоломки — “чтобы мозги не захрясли!” — и вел их общее с Егором хозяйство.

Егор жил с дедом последние тридцать лет. Дед забрал его у матери, когда Егору едва-едва исполнилось десять. Всю жизнь дед был такой несгибаемый и бодрый, что казалось, он будет жить вечно. По крайней мере, в жизни Егора Шубина дед был единственной постоянной величиной. Егор и делами семьи занимался только потому, что они волновали деда, а внук никак не мог этого допустить. Если бы не дед, Егор давно перестал бы носиться с родственниками и предоставил им разбираться с жизнью, как они знают, но многочисленные проблемы большого и разобщенного семейства имели значение для деда, и Егору приходилось, скрипя зубами, бесконечно всем помогать…

— Дед, меня никто не искал из нашей… психушки? — Егор повернулся спиной к телефону, сполз в кресле пониже и положил ноги на хлипкий компьютерный столик. — Никому я срочно не был нужен?

— Ты всегда всем нужен срочно, — пробормотал дед. — Подожди, дай я вспомню… Нет, вроде никто особенно не приставал. Твоя мать звонила дня три назад, но я, по-моему…

— Да, — сказал Егор тихо, — ты мне передал, что она звонила. А еще кто-нибудь? Племянники? Племянницы? Кузены и кузины? Зятья, снохи, шурины и что-нибудь в этом духе?

— Не что-нибудь, а кто-нибудь, — поправил его дед. — Нет, ничего особенного… А почему ты спрашиваешь?

Дед был любопытен, как мартовский воробей.

— Да мне показалось…

— Что? — спросил дед.

— Ничего особенного, — уверил Егор.

Дед был не только любопытен, но еще имел привычку беспокоиться за него, как будто Егору было не сорок лет, а четырнадцать.

— Просто кто-то позвонил и сказал что-то невразумительное. Вот я и думаю: родственники это или какие-то чужие козлы?..

— Егор, — заявил дед, подумав, — у нас с тобой, конечно, родственники… не сахар. Но никому и в голову не придет просто так тебе звонить.