Светлана Демидова - Шатер из поцелуев Страница 4

– Ну… вообще-то… на работу… да… Завтра еще надо… Еще только тридцатое будет…

– Тогда давайте… я посуду, что ли, помою…

Николаев вскочил с места и схватился за тарелки.

– Да вы что?! – возмутилась Ольга.

Она попыталась отнять у него тарелку и, нечаянно коснувшись его теплой руки, резко отдернула свою. Николаев тоже отдернул руку, и тарелка упала на пол, расколовшись пополам. «Варяжский гость» с ужасом посмотрел сначала на тарелку, потом на Ольгу.

– Только не говорите, что вы мне завтра купите точно такую же! – попросила она. – Посуда бьется к счастью.

– Как у кого, – не согласился Николаев. – А тарелку могу купить другую. Или две. Как скажете.

– А если потребую сто двадцать две? Купите?

– Как скажете, – повторил он и третий раз за вечер улыбнулся.

Ольга подумала, что у него хорошая улыбка. Брачные аферисты так не улыбаются. Хотя… разве она знает, как они улыбаются. Должно быть, неплохо, если женщины на их улыбки покупаются десятками.

– Я скажу вот что: посуду буду мыть я, а вам предлагаю пока принять душ. С поезда полезно.

– Хорошо, – согласился он, снял с ручки двери полотенце, которым уже вытирал руки, и направился в ванную.

– Ну что вы! – крикнула Ольга и отобрала полотенце. – Я сейчас другое дам, большое.

– Не стоит так беспокоиться, Оля, – мягко сказал он и опять взял полотенце в свои руки.

От звука собственного имени, произнесенного низким мужским голосом, Ольгу почему-то пробрал мороз. Она поежилась, смутилась и отвернулась к раковине. Мыла посуду она на автопилоте, думая только о том человеке, который плескался в ее ванной. Когда еще одна тарелка была разбита, поскольку ее поставили мимо сушилки, Ольга наконец очнулась. Да что же это такое! Подумаешь, назвал ее Олей! И что такого? Да ее все мужчины на работе так называют. А Наташкин Лешка иногда ее называет еще и Лёлечкой. Она же ничего, не тает.

Ольга собрала осколки в мусорное ведро, вытерла стол и прошла в комнату за бельем. Где же ему постелить? Ну… не в одной же с ней комнате! Чужой все-таки человек… Хотя… после года переписки Сергей Николаев казался ей уже почти родным. Она была в него почти влюблена. Впрочем, она была влюблена в другого. Этот Николаев ничем не напоминает ее друга по переписке. Странно, но теперь это почему-то Ольгу уже не раздражало. Ну… другой… и что? Неухоженный, конечно… Но так ведь ухоженные не ищут себе женщин по брачным объявлениям. Пузырей на локтях и следовало ожидать.

Взять, что ли, у Вальки раскладушку? Нет! Объясняться с ней! Придется постелить Николаеву в кухне на полу, на старом матрасе. Ольга, не отдавая себе отчета, почему-то выбрала самое красивое белое белье с кружевными прошивками.

– Ну что вы? Зачем же на пол такое стелить? – смутился Николаев, выйдя из ванной с прилипшими ко лбу мокрыми прядями и в мятой рубашке, которую, видимо, достал из своей сумки.

– Бросьте, – махнула рукой Ольга и, не глядя на него, скрылась в ванной.

Она стояла под горячими струями, которые смывали с лица медленно ползущие слезы. Да что же такое с ней творится? И чего ее так развезло? Не иначе как с Наташкиной выпивки! Точно! Отвратительные пьяные слезы! Ольга потерла глаза, пытаясь их унять, но они только потекли с новой силой. Ей вдруг, по выражению Вальки, очень захотелось завыть на луну. Вот сейчас в ее кухне на кружевном белье будет спать мужчина, а она… А она никому не нужна… Даже этому странному Николаеву. Он, конечно же, заснет, как только донесет свою голову до подушки. Не спал, видите ли, в поезде! Нежный какой! А она сейчас не сможет спать, когда он… Да что там говорить…

Ольга кое-как вытерлась и высунула хлюпающий нос из ванной. В кухне было уже темно. На полу белела бесформенная масса – Николаев на лучшем ее белье и на старом матрасе. Зажав рукой рот, оскалившийся для рыдания, она бросилась к себе в комнату, с трудом постелила на диван белье и упала лицом в подушку. Неожиданно для себя Ольга впала в такую безутешную истерику, когда, как ни дави рыдания, они все равно прорываются. Она кусала подушку, старалась думать о хорошем: о пушистой елке, которую ей удалось купить почти за бесценок и которая ждала своего часа на лоджии, о коробке с новыми игрушками в снежных блестках, – но ничего не получалось. В мозгу билась только одна мысль: «Никому, никому не нужна…»

– Оля… что случилось? – услышала она вдруг голос Николаева, вздрогнула, и рыдания перешли в самую отвратительную фазу вытья. – Я сейчас вам воды принесу.

И он принес. Ольга пила, стуча зубами о край чашки и особенно заливисто всхлипывая.

Ольге очень хотелось перестать рыдать, но ничего не получалось, может быть, как раз оттого, что рядом находился слушатель. Давно известно, что плакать всегда лучше для кого-нибудь. Николаев некоторое время посидел возле нее молча, а потом вдруг погладил по волосам и сказал:

– Это ничего… Это ерунда, пройдет… Вот увидите…

Она так напряглась под его рукой, что слезы чем-то мгновенно перекрыло, будто заслонкой. Ольга наконец вздохнула, глубоко и освобожденно, напоследок шмыгнула носом, но лица от подушки не оторвала. Вот так опозорилась перед «варяжским гостем»… Николаев еще несколько раз провел рукой по ее волосам и сказал:

– Если вы… оттого, что я оказался не таким, какого вы ожидали, то это ничего… Я уеду, а вы найдете себе другого… и все будет хорошо…

– Я никого не найду, – жестко ответила Ольга и села на постели, повернув наконец к нему зареванное лицо.

В комнате сгустился мрак, но она видела, что на Николаеве были только джинсы. При свете луны, сочившемся сквозь тюлевую занавеску, мускулы на руках Сергея отливали зеленым. Мужчина, сидевший на краю Ольгиного дивана, казался ирреальным, рисованным персонажем американских мультиков. Эдакий накачанный супергерой, прилетающий на помощь тем, кому плохо. Она протянула руку и дотронулась до его супергеройского плеча, потом провела пальцами по шее, потом по щеке. Николаев не двигался.

– Ну что же ты? – тихо спросила Ольга. – Обними же меня… Мы же целый год знакомы… Пора уже…

– А ты не будешь потом жалеть? – спросил он.

– Буду, не буду… Какая разница…

– Ну… мне не хотелось бы, чтобы ты со мной… на безрыбье…

– А разве ты писал мне среди золотых рыбок? – спросила Ольга, стаскивая через голову ночную сорочку.

– О-о-оля-а-а… – прошептал он и мягко опустил ее на подушку.

Они смотрели друг другу в глаза. Ольга подумала, что при свете завтрашнего дня, может быть, действительно пожалеет о том, что собралась разрешить Николаеву сегодня. Но то, что будет завтра, сегодня не имеет никакого значения, тем более что это самое сегодня уже наступило чуть более часа назад.