Эвелин Энтони - Выстрелы в замке Маласпига Страница 4

Увидев, что он наблюдает за ней, она улыбнулась.

– Это ваше излюбленное место для ужина?

– Нет. Обычно по вечерам я довольствуюсь сандвичами и пивом. Но вы, я думаю, заслужили чего-нибудь более вкусного. Чего вы хотели бы выпить?

– Шотландского виски с содовой, пожалуйста. Я только сейчас поняла, как голодна, ведь я целый месяц питаюсь одними сандвичами.

– Нам давно уже надо было бы сходить куда-нибудь. Она никогда еще не видела его таким расслабившимся, в его улыбке даже проскользнула застенчивость.

– Вы были замечательной ученицей! – Он чуть было не добавил, что будет по ней скучать, но вовремя прикусил язык.

Проглядывая меню, она вдруг подумала, что ничего о нем не знает. Подняв глаза, она увидела, что он слегка морщит лоб, делая свой выбор. Они работали вместе, бок о бок, до десяти часов в день, а она знает только его имя.

– Я возьму себе стейк и зеленый салат, – решила она. – А что вы делаете после того, как поужинаете пивом и сандвичами?

– Иду домой... Мне нравится ваш выбор. Я закажу себе то же самое.

– А далеко вы живете?

– В Грэнтхеме, около школы гольфа. У меня там небольшая квартирка, и иногда по уик-эндам я захожу туда сыграть несколько партий.

– Вы не женаты? – Она подметила, что он никогда не говорит «мы» в некоторых случаях.

– Был. – Его тон не допускал дальнейших расспросов.

Она достала зеркальце, освежила губную помаду, посмотрела на толпящихся у стойки посетителей. Все это время они молчали, что, по-видимому, ничуть его не смущало.

Катарина переехала в небольшую гостиницу на Пятидесятой улице, туда она перевезла всю мебель из Гринвич-Виллидж; слишком сильны были воспоминания о Питере, чтобы она могла жить на старой квартире. Она даже видеть ее не хотела. Она вспомнила, как он вышел из хорошо известной клиники в Нью-Гемпшире, где пролежал шесть месяцев. И у них впервые, казалось, появилась надежда. Через неделю, в ее отсутствие, он исчез. Через несколько часов она нашла его в больнице Белвью: он умирал от слишком большой дозы. «Любопытно, – подумала она, – имеет ли этот человек, что сидит напротив меня, хоть какое-то представление о том, как умирают наркоманы? Об отчаянии, об ужасе, о чувстве полного одиночества, которое испытывают эти несчастные?»

Его женитьба была явно неудачной; по тону его ответа нетрудно было понять, что боль еще не улеглась.

– И вы так и не женились снова?

Подали напитки. Он отхлебнул пива.

– У меня нет времени на семейную жизнь, – сказал он. – А женщине, судя по моему опыту, необходимо уделять уйму времени, чтобы она была счастливой. Я вкалываю по шестнадцать часов в день; по первому приказу я обязан немедленно вылететь в любой уголок земного шара. Такая работа – только для холостяков.

– В этом и заключается причина развода?

– В какой-то степени да. Моя жена скучала в одиночестве, у нее появились подозрения. Она просто не могла поверить, что во всех моих отлучках виновата работа. Стала подозревать меня в изменах. Два года, пока мы не развелись, прошли в постоянных ссорах и ругани. Теперь она снова замужем и очень счастлива. Так-то вот... – Он пожал плечами. – Вот и вся история моей жизни. А как насчет вас?

– Я думаю, вы хорошо знаете историю моей жизни, уж это-то ваш отдел проверяет досконально.

Он улыбнулся, и его лицо сразу стало привлекательным. Глаза смотрели с необычным дружелюбием.

– Я знаю ваш возраст, знаю, где вы родились, где получили образование, знаю, что за вами не числится никаких преступлений, что у вас был молодой человек, с которым вы расстались после колледжа. Семь лет вы ухаживали за своим братом. И ни разу не были замужем. А это довольно странно. Ведь вы девушка интересная.

– Наркоманы тоже требуют много времени, – сказала Катарина. – К тому же я старомодна. И еще никогда не встречала в жизни человека, которого могла бы полюбить. А прежде чем выйти замуж, я должна полюбить. Но сейчас у меня лишь одно желание – поскорее отправиться в Италию.

Карпентер промолчал.

Теперь у нее был менее утомленный вид. Каждый раз, взглядывая на нее, он вспоминал своего друга Фирелли. Он был одним из лучших специалистов тайного отделения, с прекрасной, всесторонней подготовкой. Но, уехав в Маласпига, исчез. У него было хорошее чувство юмора, его любили. Он частенько захаживал сюда с Фрэнком или с другим сотрудником их Бюро – Джимом Натаном, – чтобы чего-нибудь выпить и поужинать. Все трое они были хорошими друзьями. Любили сидеть здесь и заигрывать с официанткой... Он перегнулся через стол к Катарине.

– Мне не следовало бы вам это говорить, но я уже высказывал Бену свое мнение по поводу его великой идеи. Мне кажется, она ни к черту не годится. Конечно, я сделал все, что мог. – Он скользнул по ней быстрым взглядом. – Я научил вас устанавливать жучки, запоминать факты и людей – словом, тем элементарным вещам, которые положено знать всякому агенту. Но это нельзя назвать основательной подготовкой. На это нужны долгие годы, Кейт, а не четыре недели. Это меня огорчает. Я уже говорил вам об агенте Фирелли. Уж он-то был классный специалист. Мы приходили сюда вместе с ним. И что же? Он прислал одно путаное сообщение, где почти ничего нельзя было понять, и исчез. Подумайте об этом. Он мертв. Вы взялись за опасное дело, очень опасное. Еще в то самое первое утро, когда вы пришли в Бюро, я предупредил вас, что родство с Маласпига вам не очень поможет. Вам придется действовать самостоятельно, без какой бы то ни было поддержки.

– Я все это знаю, – спокойно произнесла Катарина. – У меня нет на этот счет никаких заблуждений. Но соотношение сил в мою пользу. В Америке проживают двадцать миллионов американцев итальянского происхождения. Но только моя бабушка была из семьи Маласпига. Я верю, что это перст судьбы.

– Фирелли убил не перст судьбы, – мрачно проронил Карпентер.

Больше на эту тему они не разговаривали. Да и что можно было добавить?

Он отвез ее обратно в гостиницу и поцеловал на лестнице у входа. Четыре недели они были неразлучны, но прикоснуться к ней он позволил себе впервые.

Отпустив ее, он, однако, не отодвинулся и не пошел прочь. Она смахнула со лба прядку волос. Уже так много времени она не была в мужских объятиях. Она знала, что он ни о чем не будет просить: он не из тех, кто, получив отказ, спокойно пожимает плечами и уходит. Она поняла это, когда он ее поцеловал. Он только сделал жест, который можно было принять за просьбу: взял ее за руку.

– Фрэнк, – сказала она, – не хотите ли подняться ко мне и выпить чего-нибудь?

Приглашение прозвучало банально и лицемерно, но оно оставляло обоим путь к отступлению. Такие встречи могут оканчиваться по-разному. Одного вида гостиничной спальни может оказаться достаточно, чтобы остудить желание, если за ним не стоит ничего, кроме сексуального импульса.