Терри Лоренс - Заложник любви Страница 4

Нику вдруг стало стыдно. И раньше бывало так, что если он старался хорошо выполнять свои обязанности, это не приносило ему ничего, кроме неприятностей. Он проводил Конни к отдельному столику в полутемном алькове и усадил ее в плетеное из тростника кресло.

— Я ничего не вижу! — пожаловалась она.

— Глаза сейчас привыкнут к полумраку, а вот жару придется потерпеть. Сезон дождей наступит через пару недель, не раньше.

— А я ведь так любила этот остров, когда мне было шестнадцать!

Ник с восхищением ее рассматривал. Она быстро взяла себя в руки, выйдя из кабинета Уиткрафта, и вполне вежливо попрощалась с ним, когда они покидали посольство. Но он чувствовал, положив ей руку на спину, что она дрожит.

Ее тело под тонкой одеждой и разгоряченная влажная кожа под его пальцами, охватывавшими ее локоть, волновали его. Он решительно сунул руки в карманы, как только они завернули за первый же угол. Он уже сожалел о том мгновении, когда она впервые вошла в его жизнь, что-то около часа назад.

Ник подозвал официанта и заказал для нее фруктовый напиток, а для себя джин с тоником. Этой женщине нужно было плечо, на которое она могла бы опереться. Она была слишком умна, чтобы принимать за правду все словесные уловки, находившиеся в арсенале сотрудников посольства. Да и с какой стати она должна была им верить? Перед ней стояла цель, за которую стоило бороться.

Полегче, сказал себе Ник, еще не хватало, чтобы ты влип в эту историю. Свою задачу он понимал вполне отчетливо: убрать ее с глаз Уиткрафта и отбить охоту впредь обращаться в британское посольство. Его злило, что эту храбрую, прекрасную женщину, преданную дочь несправедливо заключенного в тюрьму человека, сдали на руки, это можно было уже с уверенностью сказать, несостоявшегося дипломата единственно для того, чтобы от нее отделаться.

Про себя Ник смачно выругался и решил по возвращении в посольство откопать папку с делом Хэннесси. Он поднял стакан с ледяным джином. Впервые в жизни ему не терпелось попасть на службу «Пусть это не звучит откровением для тебя, старина, но ради такой женщины, как Конни Хэннесси, уже стоит жить», — сказал он себе. Она была прекрасна, и дело, по которому они оказались вместе, представляло для нее огромную важность.

— Расскажите мне о нем.

На секунду она задумалась, смахнула капельки с поверхности своего стакана, и Нику показалось, что мыслями в этот момент она была очень далеко.

— Я уже много раз и многим людям рассказывала обо всем.

— Если не трудно, расскажите еще раз.

— Конечно! Как же мне ожидать помощи от людей, если они не знают печальной истории моего отца?

По ее улыбке он понял, что она не надеется на то, что он сможет ей помочь, и почувствовал себя совершеннейшим негодяем.

Выглядит он джентльменом, типичным англичанином, спокойным, собранным и сдержанным. Он красив небрежной красотою. У него широкие плечи — гарантия того, что любой костюм будет смотреться на нем преотлично. У него длинная шея, и это значит, что он никогда не будет выглядеть удавленником, застегнув воротничок и надев галстук. У него тонкая талия, и брюки сидят на нем элегантно, даже не будучи выглаженными. Одним словом, он привлекателен в любой одежде, к месту в любой обстановке, и, по-видимому, ему все дается без особых усилий. Как быстро и ловко он увел ее из кабинета Уиткрафта!

Но тут же у нее возник вопрос: а что делает этот многообещающий и обаятельный мужчина в такой дыре, как Лампура? И почему, какой бы усталой, разочарованной, изнывающей от жары она сейчас ни была, она ощущала этот необъяснимый трепет, время от времени волной пробегающий по ее телу?

Скорее всего причиной тому эмоциональный всплеск, вызванный ее возвращением в края своей юности. А может быть, на нее подействовал пунш коа-пора, который готовят в Лампуре, добавляя в него толику алкоголя.

Ник терпеливо ждал, когда Конни заговорит. Но она вдруг забыла все то, о чем ей так часто приходилось рассказывать. В какой-то момент она почувствовала, что не видит ничего вокруг, кроме человека, сидящего напротив. Она видела его голубые глаза, небольшой рот и выражение терпения на лице, которое, как ей показалось, давалось ему нелегко.

Зачем он здесь? Действительно ли он хочет помочь ей или… переспать с ней? В интимной обстановке алькова, в неподвижном знойном воздухе, мысль о том, чтобы остаться с ним наедине, забыть обо всем на свете, ощутить что-то более волнующее, чем простое прикосновение, полностью овладела ею.

Конни тряхнула головой, отгоняя от себя наваждение, отпила глоток из стакана и строго, еще раз, приказала себе не поддаваться очарованию тех, кому ей приходится рассказывать историю своего отца. Она не должна поддаться и обаянию этого мужчины, внемлющего ее словам с неподдельным, не сказать страстным, интересом. Симпатии к месту, если от них есть определенная польза. Это стало ее правилом. Ей безразлично, нравится она ему или нет, но совсем другое дело, если он может ей как-то пригодиться.

Она глубоко вздохнула, твердо решив заставить его потерять голову.

Глава 2

— В стране царила полная неразбериха, — начала Конни, — и однажды несколько солдат схватили моего отца, посадили в машину и увезли в неизвестном направлении. Мы подозревали, что его содержат в тюрьме, расположенной под зданием Капитолия, но нам не позволяли с ним увидеться. Из соображений безопасности нам с матерью пришлось бежать из страны. Когда же мятежники захватили Лампура-Сити, они стали держать отца при себе в надежде на американскую помощь. Они ее не дождались и согласны были освободить его за крупный выкуп, но американцы заявили, что не собираются платить. Тогда мятежники передали американцам видеокассету, на которой отец заявлял, что чувствует себя прекрасно, что обращаются с ним хорошо и что он полностью поддерживает восставших.

— Его заставили, я уверен!

— Я тоже.

Конни смущало заботливое участие Ника. Каждый раз, когда он смотрел на нее с пониманием, ей хотелось броситься ему на шею и выплакаться.

Она сделала глоток коа-поры, он допил свой джин.

— Так или иначе, — продолжила она, — когда правительственные войска вернули столицу, они обвинили отца в сотрудничестве с мятежниками.

— Не одно, так другое, — прокомментировал Ник.

— Обе стороны использовали его как пешку в своей грязной игре и… — она провела тонким пальцем по кромке бокала.

— И? — Ник помахал официанту своим пустым стаканом.

— Каждый раз, когда столица переходит из рук в руки, мы с матерью… я страшно боюсь, что с ним может что-нибудь случиться. Я надеюсь, что, быть может, его наконец-таки освободят и боюсь, что, не дай бог, казнят. Но вечно так продолжаться не может!