Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан Страница 42

Он мог бы списать эту задумчивость на предстоящее трудное дело, но он знал ее, да-да, знал, а к тому же, еще и чувствовал. И его чувства говорили: нет, дело не в Аде Терер и ее неприступном острове, тут что-то другое, что-то, что она пустила в сердце, а дела она никогда туда не пускала.

Он собирался уехать еще в воскресенье ночью или в понедельник утром – если уж желание увидеть ее станет непреодолимым – а вместо этого застрял еще на два дня и конца своего пребывания в Такасе пока не видел. Причина была отчасти в этой задумчивости, такой она нравилась ему еще больше, без агрессивности или настороженности, эта погруженность в себя делала ее такой прекрасной, что на нее было больно смотреть. И всё же он не мог отвести глаз, все эти дни он как второсортный шпион следил за ней, каждый раз с замиранием сердце ожидая, что она появится где-то за спиной и спросит, кто он такой и что ему нужно. А скорее всего, она даже спрашивать не станет, просто тихонько убьет его, даже не узнав, что убила своего единственного друга. И, возможно, возлюбленного. Но она не засекла его, и это тоже было странно. Может, причина была в этой погруженности в себя, казалось, она престала замечать всё вокруг, а может, просто она была настроена на что-то другое, более важное. При таких мыслях ревность больно колола его в сердце, но он продолжал следить, теперь он просто обязан был выяснить, если сможет, что с ней не так, и каково его место во всём этом. Возможно, она встретила там мужчину своей мечты, думал он, поэтому она не чувствует больше меня, поэтому так рассеяна и так задумчива… черт, это идеальное объяснение.

Да, в этом была логика, и если бы он слушал ее, он бы уехал в тот же день, когда увидел ее такую, но он слушал сердце. А оно говорило, что дело тут точно не в безответной любви Фатимы к мифическому принцу. Даже если так, понял Пророк, наблюдая, как она мотается по делам, забирает сына с тренировки или просто задумчиво сидит у окна, я не смогу отвернуться, перечеркнуть всё и просто сохранить деловые контакты. Он не мог бороться с желанием просто быть рядом, просто смотреть на нее и защитить ее, если потребуется. Как бы смешно в его случае это ни звучало. Но я многое могу, думал Пророк, и если кто-то появится рядом с ней, я буду знать всё об этом человеке. И если у меня появится хоть один процент сомнения в его намерениях… я разберусь с ним сам или предоставлю это ей. И неизвестно, что будет хуже.

А если все будет хорошо? Что ж, тогда он просто будет рядом, как ее невидимый ангел-хранитель, в этом он был честен с собой. Мама бы мной гордилась, подумал Пророк, духовности во мне всё же гораздо больше, чем даже я мог предполагать. Раньше я не был таким, подумал он, но тут же себя поправил: а может, я всегда был именно таким, просто не было повода всему этому проявиться. А теперь он есть.

Сегодня он как обычно следил за ней. Все эти дни слились для него в один какой-то сон, похожий на это золотое закатное сияние, в мире не осталось ничего, кроме нее, он думал о ней даже когда работал, невероятным усилием заставляя мысли исчезнуть. Она снилась ему по ночам, он видел ее в каждом лице, слышал в каждом звуке. Это какое-то помешательство, думал он, но даже эти мысли казались далекими и неважными. Всё было неважно, кроме нее.

Я должен заставить себя уехать, сказал он себе, вставая утром как всегда с мыслями о Фатиме, это плохо кончится, любая зависимость до добра не доводит, во всем хороша умеренность. Но пока он не представлял, как сможет бросить ее, вынырнуть из этого золотого сна и улететь, мучаясь мыслями и ревностью. Если бы он знал наверняка, что его время кончилось, и она больше не думает о нем, он смог бы отпустить все это, но пока оставалась хоть тоненькая ниточка надежды, хоть один шанс, он не мог от нее отказаться. Может, я узнаю что-то, что поможет мне улететь или остаться, но прекратит это лихорадочное состояние, надеялся он, наблюдая, как она гуляет с сыном и еще одним мальчиком, может, хоть сегодня что-то прояснится?

Он следовал за ней как тень, но она не чувствовала его, она смеялась, покупала детям мороженное, любовалась небом, и на ее лице он снова видел то самое задумчивое выражение, она была где-то далеко, что-то тревожило ее, и весь мир для нее становился призрачным. Но она внимательно следила за сыном и его другом, он и это видел и не сомневался: какая-то ее часть не спит, ту часть не обмануть и не затуманить, ее темная натура, отвечающая за инстинкты, не дремала ни секунды, не отвлекалась ни на какие переживания. Под верхним слоем задумчивости и рассеянности кипела жизнь, там всегда начеку была сама Фатима, опасная и неутомимая. И возможно, она не чувствовала его просто потому, что он не был опасен, а эта дама чуяла только опасность, за всё прекрасное отвечала другая честь, та, что была сейчас занята собой и своими внутренними переживаниями. А может, я просто успокаиваю себя, подумал Пророк, ведь редко кто предпочтет горькую правду сладкой лжи, для этого нужно мужество, особый его вид, которой любовь как раз забирает в уплату.

Солнце почти коснулось воды, до встречи двух стихий оставались считанные минуты. Море уже стало золотым, как расплавленное стекло или само золото, по воде побежала красная дорожка. Золото русалок, подумал Пророк, они собирают его и кроют им крыши своих подводных дворцов, прекрасные и опасные девы, чарующие своей красотой и несущие смерть морякам. И она была похожа на русалку, вышедшую из воды, волосы трепал ветер, и пусть они не были черными, такими, какими их создала природа, какими они должны были быть, но он навсегда запомнил ее такой. Закатный свет окрасил всё в свои тона, поэтому, даже будь ее волосы настоящего цвета, сейчас они всё равно стали бы таким же алыми, как последние лучи. Ее стройная фигура выделялась черным силуэтом на фоне заката, она смотрела на воду, прекрасная, как никогда.

А всего в нескольких метрах от нее стоял тот, о ком она думала, зачарованный моментом и позабывший про свою маскировку. Он не мог отвести от