Анна Малышева - Обратный отсчет Страница 42

Ирма едва удерживала руль и на глазах у подруги по крайней мере два раза нарушила правила уличного движения – те из них, которые знала Татьяна. Обычно она ездила уверенно и аккуратно, но сейчас напоминала неуверенного в себе новичка, который насмерть испуган своей самостоятельностью за рулем. Наконец Татьяна не выдержала – после того как подруга пересекла сплошную белую разметку на довольно оживленной улице:

– Опомнись, или мы приедем на кладбище!

– Мне страшно! – еле выговорила Ирма, но скорость сбавила и поехала осторожнее. Ее голос звучал хрипловато, в нем слышался настоящий страх. Татьяна насторожилась:

– Что тебе сказала гадалка? Что-то новое? Мне – ничего!

– Сказала, – кивнула Ирма, не сводя глаз с дороги. – Просила тебе не передавать, но я так не могу, скажу. Счет пошел на часы – это ее слова!

Татьяна схватилась за грудь – у нее возникло ощущение, что она глотнула ледяной воды, комом застывшей где-то возле сердца.

– Она говорила о Люде? – выговорила женщина непослушными губами. – Люда может погибнуть вот-вот?

– С ней что-то случится, вот что она сказала.

– Где? Где она? Мы едем в Александров, так? Она там?

– Мы едем в Александров, но я не знаю зачем. И ради бога, не отвлекай меня, или я разобью машину! – Кукольное лицо Ирмы исказилось, губы сердечком вздрогнули от сдерживаемой истерики. – Твоя Люда мне никто, но мне так жутко, так… Не говори со мной!

И Татьяна не произнесла ни слова, пока они не подъехали к дому гадалки. Та уже ждала у подъезда. Нина – женщина вдруг вспомнила ее имя – озиралась по сторонам, кутаясь в бесформенный ярко-салатовый плащ и пуская по ветру сигарный дым. Выглядела она как погорелец, впопыхах напяливший на себя все, что подвернулось под руку – мятая разнокалиберная одежда, старые потрескавшиеся туфли, линялый шарфик, обвивший полную короткую шею. Татьяна мельком подумала, что о мистической профессии Нины по ее внешнему виду можно догадаться лишь с помощью обсидианового перстня и сигары. В остальном она выглядела как женщина, лишенная вкуса и денег да к тому же махнувшая на себя рукой.

– Едем в Александров? – уточнила Ирма, когда гостья забралась на заднее сиденье.

Татьяна тоже обернулась к ней:

– Вы сможете найти Люду? Вы уже делали такое?

– Нет! – мрачно отрезала та и выбросила в окошко окурок сигары. – Никогда в жизни таким не занималась, я на место происшествия не выезжаю! Тут бы нужна милиция, но кто меня послушает? Еще и саму привлекут… За шарлатанство, обман трудящихся! Ко мне можно много статей применить – я знаю, мне уже грозились. Едем в Александров – это все, что я знаю.

Ирма тронула машину, Татьяна перегнулась назад через спинку сиденья:

– Зачем мы туда едем? Именно туда? Она там?

– Она пропала в том городе? Значит, там. Я задавала вопрос о ее местонахождении, и никакой дальней дороги не обнаружилось. Она не выезжала за пределы города, в котором пропала.

– Ее украли? Заманили куда-то?

– Не знаю. Прямых указаний нет. Во всяком случае, она сама виновата в том, что с ней сейчас происходит.

Татьяна отвернулась и села прямо, глядя перед собой на несущуюся под колеса дорогу. Ирма подъезжала к МКАД и, к счастью, обрела прежнюю уверенную манеру вождения, иначе женщинам пришлось бы туго – в этот послеполуденный час праздничного дня многие машины устремились за город. Нина достала новую сигару, щелкнула маникюрными ножницами, висевшими у нее на шее, обрезав кончик, сосредоточенно закурила, скосив глаза на пламя зажигалки. Салон машины наполнился сладковатым, пахнущим вишней дымом, и у Татьяны слегка закружилась голова. Последние ночи она плохо спала, много принимала успокоительных таблеток, и в результате ее нервы совершенно расшатались. Ей захотелось одернуть бесцеремонную гостью, даже прикрикнуть на нее, но она сдержалась, правда, с большим трудом. В конце концов, эта поездка теряла всякий смысл без Нины. «В ней вообще нет смысла! – в панике подумала она, осознав, что катит за тридевять земель в обществе подозрительной гадалки по делу, которым должна заниматься только милиция. – Я что, глупею с возрастом? Что со мной? Что с Ирмой? Как мы могли довериться этой женщине? Она отказывается от денег, но зачем тогда теряет с нами время?! Она что – тоже не в себе?»

Словно услышав ее мысли, Нина выпустила новую порцию дыма, отчего в салоне на миг слегка потемнело, и сказала, что отказывается от платы и на этот раз.

– Когда я раскладывала на нее карты этим утром, они просто прыгали и горели у меня в руках, – призналась она так искренне, что Татьяна вновь поверила ей. – Ситуация достигла очень опасной стадии, и я уже без колебаний могу сказать, что судьба Люды резко пошла под уклон. Чем это кончится – не знаю. Но это или вот-вот произойдет, или происходит прямо сейчас. Бедная!

От этого слова, вырвавшегося у гадалки непроизвольно, Татьяна похолодела, а Ирма дернулась. Машину слегка мотнуло влево, и Ирма снова выправила ее, едва не задев малиновую новенькую «девятку», в салоне которой виднелись за стеклами две детские мордашки за спиной водителя – тоже женщины. Видно было, как у той резко зашевелились губы. Слова, которые она произносила, чудом избежав аварии, едва ли предназначались для детских ушей.

– Приди в себя! – прошипела Татьяна, но гадалка за ее спиной равнодушно произнесла:

– Ничего, мы доедем благополучно.

– Когда вы успели разложить карты? – Татьяна все же не удержалась от язвительного выпада. Впрочем, Нина как будто его не заметила и объяснила, что некоторые вещи она просто чувствует.

– У меня есть дар провидения, как у всех хороших гадалок, но небольшой. Похвастаться нечем, денег с его помощью не заработаешь. Я не Ванга. Вообще-то, таким даром обладают очень многие люди, особенно те, кто не может похвастаться крепким здоровьем. Они от природы восприимчевей, мнительней, чем здоровяки, им многое открыто. Правда, они часто сами себе не верят, не развивают свой дар. Нас ведь с детства учили издеваться над всем, что не укладывается в таблицу умножения. Я чувствовала себя изгоем, пока не научилась пользоваться своим даром.

Она говорила что-то еще, но Татьяна перестала слушать. К ней снова вернулись сомнения, и она упрекала себя за то, что ввязалась в эту авантюру. «Но как я могла не ввязаться? Сын отдалился от меня, он страдает, а я ничем не могу помочь. Пусть хоть так, глупо, по-бабски, но я все-таки пытаюсь что-то сделать! Пусть он не верит мне, смеется… Неужели нужно отказаться даже от тени надежды?» И в тот же миг она сама себя опровергала, понимая, что при общении с гадалкой единственный выход – слепо ей довериться. «Слепо. Верить, а не проверять. Я не привыкла к этому, а учиться, наверное, поздно. И потом, она мне не нравится. Просто не нравится».