Энн Харрел - Огонь Менестреля Страница 45

— Думаю, это маловероятно.

Вильгельмина тоже так считала. Уж скорее, он бродил у моря и упал с пирса. Он всегда любил море. Джоханнес старел, но после смерти жены, в которой души не чаял, он целых десять лет прожил в одиночестве. Бедная Анна. Она была доброй и милой — совсем не такой, как Вильгельмина. В голосе Мартина Деккера слышалось раздражение:

— Мисс Пеперкэмп, если вас не волнует…

— Я этого не говорила. — Вильгельмина привыкла к тому, что люди обижались на нее. Она не была ни бессердечной, ни равнодушной, но не признавала церемоний и уже много лет назад перестала жалеть об этом. Она — прямолинейна, и тут уж ничего не поделаешь. — А вы проверили его квартиру? Может, он лежит мертвый в постели.

Бельгиец был поражен такой прямотой.

— Я проверил. Его там нет.

— Хм. За многие годы он не пропустил ни одного рабочего дня. Это я знаю наверняка.

— И я говорю о том же.

Она вздохнула, и вновь в памяти всплыло лицо Хендрика де Гира. Сорок лет она пыталась истребить все воспоминания о нем. Может быть, существует какая-то связь между исчезновением Джоханнеса и появлением Хендрика де Гира в Линкольн-центре, гибелью Рахель и ее делами с сенатором Райдером? Да ну его, раздраженно подумала она и бросила смятый лист в мусорную корзину.

— Ну что ж, наверное, мне придется приехать в Антверпен, чтобы выяснить, что происходит с братом.

Домовладелец согласился с этим и, явно обрадованный тем, что ему удалось спихнуть дельце на Вильгельмину, повесил трубку. «Вот так оно всегда и бывает, — подумала Вильгельмина, — как обычно крайней оказываюсь я».

Джулиана шла по тихим узким улочкам Дельфшейвена, надеясь, что свежий воздух поможет ей справиться со столь знакомым ощущением скованности и потерей чувства времени, наступавшими всякий раз после перелета в Европу. Она решила вслед за Мэтью Старком махнуть в Антверпен, но по пути навестить тетю Вилли в Роттердаме. Она не знала Антверпена, не говорила по-фламандски и не имела ни малейшего представления о том, как найти там дядю Джоханнеса. Все эти обстоятельства, несомненно, уравнивали ее шансы с шансами Мэтью Старка. Но ей хотелось быть на полшага впереди — не плечом к плечу с ним и ни в коем случае ни на шаг позади. Она решила найти дядю Джоханнеса раньше, чем Старк.

Джулиана отправилась в аэропорт прямо из кондитерской матери, купила билет на самолет и сегодня ранним утром, прилетела в аэропорт Шипхоль. Оттуда оказалось совсем несложно добраться автобусом до Роттердама, а затем на такси до Дельфшейвена. Здесь она решила пройтись пару кварталов пешком, чтобы немного собраться с мыслями, прежде чем она постучится в дверь теткиной квартиры. В самолете она вздремнула и там же, в стерильной стальной коробке туалетной комнаты, как могла привела в порядок розовые волосы. Если бы кто-нибудь узнал ее в розововолосой красотке, то столь тщательно поддерживаемую репутацию Джулианы Пеперкэмп можно было бы отправить на свалку, но, как выразился бы Мэтью Старк, у нее был шанс остаться неопознанной.

Она прогнала мысли о нем и позвонила в дверь. Вильгельмина Пеперкэмп была не самым приятным человеком, но Джулиана чувствовала, что на нее можно положиться.

Старая голландка открыла дверь. На ней были бесформенное шерстяное платье, теплые носки и стоптанные туфли, волосы подстрижены коротко и без затей, косметикой, она не пользовалась.

— Джулиана?

Прищурив голубые глаза, она подозрительно осмотрела племянницу, стоявшую на ступенях парадного крыльца.

— Ты ли это? Что у тебя с волосами?

Джулиана привела рукой по волосам, жестким от геля и торчавшим в разные стороны после долгого перелета, но не стала баловать тетю Вилли объяснениями. Вильгельмина всегда была упрямой, раздражительной, нудной и язвительной особой. Ей никогда ничего не нравилось. Дай лишь повод, и она разъяснит тебе, насколько ты легкомысленна и бестолкова. Она никогда не поймет Д. Д. Пеппер. Джулиана засомневалась, правильно ли она поступила, приехав сюда. Тетя Вилли запросто может сказать ей, что она ведёт себя нелепо, и отослать домой.

— Да, это я, — ответила Джулиана. Будь что будет, какая разница, подумала она. Она приехала, и все тут.

— Ну что ж, заходи, — сказала Вильгельмина, нисколько не удивившись, и распахнула дверь. Она разглядывала зеленое бархатное платье племянницы и поплывшую вокруг глаз косметику. — Когда я была моложе, у меня было похожее платье. Но, думаю, на тебе оно смотрится лучше.

Неужели это комплимент? Джулиана не знала, как отнестись к словам тетки. Она не могла забыть, как семь лет назад та давала храпака на ее первом концерте в Дельфшейвене, да и потом много чего позволила себе в ее адрес.

— Конечно, — продолжала тетя Вилли, — это было пятьдесят лет назад. Но я иногда думаю: если бы мы, старухи, не сдали в свое время наши платья в магазины поношенных вещей, то что сегодня надевали бы сумасшедшие молодые женщины?

Джулиана неожиданно для себя рассмеялась.

— Вот уж чего никак не ожидала.

— То есть?

— Да нет, это я так.

Основываясь на мнении матери и на собственном опыте недолгого общения с теткой, Джулиана знала, что Вильгельмина Пеперкэмп не может похвалить, без того чтобы тут же как-нибудь не уколоть собеседника. Она словно не хотела, чтобы другие догадались о ее доброте, — а может, просто боялась перехвалить собеседника. Джулиану радовало, что их семью от тети Вилли отделяет океан, пусть и второй по величине, хотя расстояние не мешало тетке осуждать свою младшую сестру. Она весьма недвусмысленно высказывала раздражение по поводу того, что Катарина не научила дочь голландскому языку. Но то, что Джулиана в восьмилетнем возрасте не выказала интереса к изучению этого языка, нисколько не волновало тетю Вилли. Сама Джулиана пожалела об этом значительно позже.

— Вас, похоже, не удивляет мой приезд, — заметила Джулиана.

— Удивляться — это дело молодых.

Квартира тети Вилли была маленькой и тесной и состояла из гостиной, кухни и спальной комнаты. Мебель была старая, но хорошо сохранилась, и почти все подоконники ломились от цветов. Джулиана проследовала за тетей — такой знакомой, но все же чужой — и ее толстыми шерстяными носками в маленькую кухню.

— Я делаю бутерброды с сыром, — сказала Вильгельмина, подойдя к кухонному столу. Она отрезала от головки зрелого «Гоуда» несколько тоненьких ломтиков.

Джулиана села за стол застланный застиранной, но опрятной скатертью, и потрогала выстроенные в ряд глиняные горшки. Они были не новыми, но безупречно чистыми.

— Вы куда-то собираетесь? — спросила она.