Сохейр Хашогги - Мираж Страница 46

— Хотя — что?

— Хотя, может быть, ты боишься обидеть мою сестру Муниру? — улыбаясь, поинтересовался Али. — Она считает себя единственной интеллектуалкой во дворце и вряд ли потерпит рядом с собой конкурента.

Амира рассмеялась.

— Я уверена, что Мунира не обидится. Но что я потом буду делать со своим дипломом?

— Найдется много дел, Амира. Ты станешь образованной женой и матерью, тебе же просто цены не будет. Это во-первых. А во-вторых, наберись терпения, и ты сможешь принять участие в происходящих в стране изменениях. Они, конечно, будут постепенными, но зато необратимыми. Главное — не гнать лошадей. Новые веяния уже пробивают себе дорогу.

Например, еще несколько лет назад отец ни за что не допустил бы такого праздника, который состоялся сегодня по случаю открытия музея.

Словно для того, чтобы доказать свою правоту, Али пригласил на семейный обед иностранного гостя.

— Сегодня мы принимаем доктора Филиппа Рошона, — объявил Али. — Он приехал в аль-Ремаль лечить моего отца, и я пригласил его отобедать с нами.

Амира была поражена. Доктор Рошон был блестящим врачом и диагностом, известным не только у себя во Франции, но и в странах Среднего Востока. Обычно такие обеды проходили исключительно в мужской компании. То, что Али пригласил врача на совместную трапезу с женой, действительно говорило о немалом прогрессе.

— Можешь надеть одно из платьев, купленных во Франции, — добавил Али. — И не закрывай лицо.

Амира была шокирована и приятно удивлена.

Впрочем, те же чувства испытывала вся женская половина обитателей дворца. Старшие были шокированы, молодые скорее просто взволнованы. Амиру обуревали и те, и другие чувства. Не важно, как она одевалась за границей, в аль-Ремале жена принца свято соблюдала традиции и не показывалась на людях без чадры.

Амира тщательно продумала меню предстоящего обеда и дольше, чем обычно, занималась своим туалетом. К назначенному времени она без ставшей привычной накидки чувствовала себя голой. Когда наконец приехал француз, это ощущение только усилилось.

— Мир тебе, Али, — звучным низким голосом произнес Филипп Рошон.

— Мир и тебе, итфуддал, доктор, что вы оказали честь нашему скромному дому, — ответил Али. — Позвольте представить вам мою жену.

Филиппу Рошону было около сорока, но в черных волосах уже проглядывала седина. Ростом врач был ненамного выше Али, но окружавшая его аура и внутренняя сила делали доктора почти величественным.

Самое сильное впечатление производили его глаза.

Филипп Рошон приветствовал Амиру по-арабски с изысканной куртуазностью: «Ваше высочество, вы оказываете своему покорнейшему слуге слишком большую честь» — однако его глаза, голубые, как нормандское небо, были гораздо красноречивее.

Амира впоследствии часто вспоминала этот взгляд Филиппа. Это был самый искренний комплимент, какого она когда-либо удостаивалась. (Али время от времени продолжал называть ее красавицей, однако при этом в его тоне проскальзывали нотки самодовольного собственника, превращавшие похвалу в дежурную фразу.)

— Нет, это гость оказывает честь хозяевам, — с не меньшей учтивостью ответила французу Амира.

— Довольно, — рассмеялся Али. — Мы не на дипломатическом приеме и не в школе хороших манер. Сегодня мы все делаем на западный манер. Так что, доктор, прошу вас, называйте меня Али, а мою жену Амирой.

— Хорошо, но тогда и вы называйте меня Филиппом. — Доктор чисто по-галльски пожал плечами и улыбнулся, демонстрируя шутливую покорность.

Подали шампанское.

— Скажите, Филипп, каким вы находите моего отца?

Врач усмехнулся.

— Я ничего не могу поделать с недомоганиями короля. Не хочу показаться невоспитанным, но дело в том, что ваш отец ведет себя, как гурман, разгулявшийся в трехзвездочном ресторане. А ведь он далеко не юноша. Мне говорили, что вы можете влиять на него, так, может быть, вам удастся убедить его соблюдать некоторую умеренность в еде. К моим советам, кажется, он не очень-то прислушивается.

Али воздел к небу руки, демонстрируя свою полную беспомощность в этом вопросе.

— Мой отец прислушивается к моим советам только тогда, когда они не касаются еды. Но у него железное здоровье, Филипп. Думаю, что он и нас с вами переживет. Да что там, я просто в этом уверен.

Обед, приготовленный специально для Филиппа лучшим дворцовым поваром, начался тем не менее с паштета из гусиной печенки, доставленного утром самолетом из Страсбурга. Потом подали перепелов с рисом и салат из молодой зелени, заправленный винным уксусом и нежнейшим кунжутовым маслом.

— Примите мое восхищение столь вкусным обедом, — обратился Филипп к Амире. — Я много лет не ел таких деликатесов.

— Вы очень добры, Филипп, — ответила Амира, — но я не заслуживаю ваших похвал. Все это приготовил наш повар Фахим.

— И тем не менее я хочу поблагодарить именно вас. Уверен, что только под вашим руководством повар трудился столь вдохновенно.

Вспыхнув, Амира потупила глаза.

— Али рассказал мне, что вы заочно проходите университетский курс, Амира. Скажите, что именно вас интересует?

— Я еще не определилась. Сейчас занимаюсь всем понемногу — литературой, историей, естественными науками, чуть-чуть философией. Но пока я только прицениваюсь. Знаете, так бывает, когда попадаешь в роскошный магазин — глаза разбегаются и не знаешь, что выбрать.

Филипп ласково улыбнулся, вокруг его голубых глаз собрались мелкие морщинки.

— Это очень образное сравнение, Амира. Я желаю вам подольше оставаться на распутье. А что касается специализации, то для этого у вас еще впереди уйма времени.

Амира наслаждалась похвалой Филиппа. До сих пор никто еще не воспринимал ее столь серьезно. Ей страшно нравилось, что этот человек как само собой разумеющееся допускал необходимость для нее продолжать образование и даже выбрать какую-либо специальность.

За десертом из чисто арабских сладостей Али заговорил об искусстве Филиппа Рошона как диагноста.

— Я слышал, что вас называют медицинским Шерлоком Холмсом.

Филипп расплылся в довольной улыбке.

— Я воспринимаю ваши слова, Али, как высочайшую похвалу. Кстати, могу рассказать один забавный случай из моей практики, уж коль мы заговорили о знаменитом сыщике. Некий господин страдал параличом левого предплечья — от локтя до кончиков пальцев. Первая мысль была об инсульте, но других признаков этого заболевания не было. Другой причиной могло быть нечто вроде паралича Белла, который бывает либо от травмы нерва, либо от его вирусного поражения. Иногда такой паралич случается от пользования костылем, который вызывает сдавливание лучевого нерва. Но тот человек никогда в жизни не пользовался костылями, более того, он клялся и божился, что никогда не травмировал свою многострадальную руку. Признаться честно, я не знал, что и думать. Потратив массу времени на разнообразные исследования, я ни на йоту не сдвинулся с мертвой точки и начал было уже подумывать, что имеется какая-то психосоматическая причина. Короче, я оказался в тупике. Но как-то утром, сам не знаю почему, я отменил свои плановые консультации и отправился в офис загадочного пациента. Он был удивлен и встревожен моим неожиданным посещением. Кабинет его был обставлен солидной старинной мебелью — массивный дубовый письменный стол и деревянное кресло с высокой спинкой. Я не успел пробыть у больного и одной минуты, как раздался телефонный звонок. Пациент взял правой рукой трубку, а левую привычным, неосознанным жестом закинул на спинку кресла, буквально повиснув на ней. Когда я увидел это, то спросил, сколько времени в день он разговаривает по телефону.