Мерил Сойер - Незабываемая Страница 48

— Это эгоизм! — крикнул доктор. — Вспомните о других людях с черепными травмами. Из-за вас они будут обречены на бессмысленные страдания!

Она остановилась и оглянулась.

— Уговорили! Я с вами побеседую, но только не сейчас. Оставьте, пожалуйста, свой телефон. Я вам позвоню.

Лаки поспешила в сарай-раздевалку, проклиная на бегу собственную уступчивость. Впрочем, как ни неприятен ей был этот человек, судя по всему, он занимается благородным делом. Если она действительно способна помочь, то сделает все, чтобы избавить хоть Кого-то от этого кошмара.

Надев черный купальник и акваланг, Лаки подошла к бассейну с поднятой на лоб маской. В сумочке у нее на поясе лежал сшиватель, на руку было надето специальное приспособление для удержания акуленка на плаву — ее собственная разработка. Номо и Доджер ждали ее у мелкого края бассейна.

— Вы тщательно вымылись? — спросил Номо. Лаки кивнула, растроганная его отеческой заботой. Номо неоднократно напоминал ей о чуткости акул к запахам: акула может агрессивно прореагировать на запах духов или шампуня.

Кроме того, Лаки знала, что акулы чуют страх. Австралийский ученый предупредил, что в бассейне не должно быть никого, кто бы боялся Руди. Тело испугавшегося источает особый запах, и акулы сразу его улавливают, потому что две трети акульего мозга только и делают, что анализируют запахи.

— Вам помочь? — спросил лаборант из Центра морских исследований в Вудс-Хвул.

Если бы ей требовался помощник, Лаки бы выбрала именно его, но сейчас она не имела права рисковать чужой жизнью. Придется полагаться только на себя.

— Нет, спасибо. Пожелайте мне удачи.

Лаки потрепала по спине Доджера, зная, что он будет, как всегда, расхаживать по периметру бассейна, пока она не вынырнет. Помахав рукой добровольцам, собравшимся на опасное представление, Лаки опустила маску и вошла в воду.

Главное — не бояться! Она убеждала себя, что Руди ни за что не причинит ей вреда, но все-таки ее не покидали сомнения. Вдруг она всего лишь проецирует на акулу собственные переживания и жалеет ее, потому что сама страдает?

Может, лучше вернуться, забыть эту безумную затею? Нет, невозможно! Лаки продолжала погружение. Ее тащила вниз сила, которой она не Могла воспротивиться: стремление помочь Руди.

Доброволец, находившийся на дне с Руди, помог Лаки поместить акуленка в люльку из синтетических строп. Благодаря ей у Лаки будут свободны обе руки. Выполнив свою задачу, доброволец поспешно ретировался, а Лаки заскользила с Руди по дну, привычно разговаривая с ним.

— Если ты позволишь мне прикрепить плавники, я выпущу тебя отсюда.

Она указала на решетку, отделявшую бассейн от океана. Через эту решетку сюда проникала свежая вода, принося мелких рыбешек, но прутья были чересчур частыми, чтобы Руди мог между ними протиснуться. Лаки вспомнила, как сидела в тюрьме. Возможно, это тоже всего лишь проекция, но она уже знала, чем закончит операцию: сама отодвинет засов, открыв Руди путь на волю!

Лаки размеренно дышала, помня, что нельзя будоражить Руди собственной нервозностью. К поверхности поднимался столбик пузырьков. На груди у нее висел зуб Руди — талисман на счастье. Прежде чем приступить к делу, она дотронулась до него. Ее купальник не очень-то подходил для ныряния, но ей нравилось, как она в нем выглядит. Лаки неожиданно вспомнила выражение лица Грега, обнаружившего, что у купальника нет спины...

«Думай о деле!» — приказала она себе и достала из сумочки на поясе бирку — флуоресцентный оранжевый кружок размером с монету в двадцать пять центов, с названием института и номером 1475. Легкий нажим — и бирка оказалась на плавнике. Руди резко дернулся, продемонстрировав, что сил у него еще достаточно много.

Лаки спохватилась, что слишком громко и часто дышит, и заставила себя расслабиться. Нужно следить за тем, чтобы к поверхности уходили пузырьки одинакового размера. «Спокойно! — мысленно прикрикнула она. — Не показывай страха. Говори с ним как обычно».

— В общем, Руди, теперь у тебя нет имени, есть только номер. Зато если тебя опять поймают, тебе больше не будет грозить опасность. Ты теперь охраняемое животное.

Она умолчала о том, что если Руди найдут мертвым, то доставят в институт для исследования.

Лаки остановилась и достала пистолет-сшиватель. Руди покачивался рядом с ней в люльке из строп.

— Это не больно. Это сохранит тебе жизнь. Руди глянул на нее одним глазом — другой она видеть не могла, — и Лаки вздрогнула. Это был непроницаемо-черный глаз безжалостного хищника! Она двигалась медленно, продуманно, чтобы, не слишком тревожа акулу, вернуть плавнику естественное положение. Внезапно заболела грудь, и Лаки сообразила, что от напряжения и сосредоточенности совсем перестала дышать. Она заставила себя втянуть воздух.

— Готово. Ну, теперь держись!

С отчаянно бьющимся сердцем она взяла обеими руками сшиватель, прицелилась и сдавила прибор обеими руками. Скоба, вонзаясь в акулью кожу, издала такой громкий звук, что Лаки снова вздрогнула. Руди повернул голову и продемонстрировал свой зловещий оскал с недостающим зубом.

— Видишь? Совсем не больно, — сказала она, но Руди, похоже, не был согласен с ней.

Сейчас ему ничего не стоило отхватить ей руку. Остаток разума надрывался: «Немедленно прочь! Скорее!» Но она не могла бросить Руди, не могла дезертировать — особенно теперь, когда сделана уже половина дела и спасение акуленка так близко.

Неожиданно ее покинул страх, и она поняла, что связана с этим опасным существом самой судьбой. Оба они были обречены на гибель, у обоих был один шанс из тысячи, чтобы выжить, и оба пока еще дышали.

Чутье подсказывало Лаки, что худшее в ее жизни еще впереди, что момент самого черного отчаяния еще настанет. Но Руди будет просто лишен завтрашнего дня, если она не спасет его уже сегодня. Все остальные, включая Грега, махнули на него рукой, считая кровожадной акулой, не заслуживающей снисхождения. А для нее это была родственная душа, пострадавшая от человеческой злобы.

Ведь Руди не виноват, что родился акулой, как она не виновата, что является такой, а не другой. Иногда судьба не предоставляет никакой альтернативы. Разве за это нужно карать отрубанием плавников и выбрасыванием за борт, где ждет неминуемая смерть от потери крови и сил?

Сама Лаки тоже ощущала себя выброшенной за борт. У нее не было ровно ничего, что принадлежало бы ей. Одежду купил Грег, сделав ее своей должницей. Зубную щетку — и ту она не могла назвать своей собственностью. Все, что у нее было, чем она пользовалась, принадлежало другим людям, приобреталось на их средства.

У нее не было даже имени! Если она чем-то и могла поделиться с Руди, то только шансом на выживание.