Синнамон Берк - Благородная разбойница Страница 48

— Дать? — повторила Айвори, подняв брови. — У меня есть своя собственная свобода, чтобы заниматься всем, что мне интересно. И это мое личное право, Чейз. Это не твой подарок.

— Конечно, ты абсолютно права, — тут же признал Чейз. — Я только говорю, что я никогда не буду слишком претендовать на твое время.

Айвори не хотелось пачкать пальцами стекло, но она все-таки подняла руку, чтобы попрощаться с игуанами. Потом повернулась к Чейзу с шутливой улыбкой:

— Это прекрасно, но что ты будешь делать, если я скажу, что я-то как раз собираюсь претендовать на твое время?

Чейз засмеялся, поймал ее в объятия и приподнял в воздух.

— Давай. Я не буду жаловаться. А теперь давай-ка вернемся в лагуну.

Айвори отлично знала, почему он хочет вернуться в коттедж, и ей самой так же не терпелось еще раз испытать то чувство единения, которое давала им любовь. Она закрыла альбом, сложила карандаши и взяла Чейза за руку.

— Как жаль, что они не нашли никаких новых животных на всех планетах, которые мы колонизировали, правда? Я все еще надеюсь услышать о мохнатых слонах или маленьких оранжево-голубых зебрах или еще о чем-нибудь чудесном и странном.

— Слава Богу, что мы не нашли никаких новых живых существ, — возразил Чейз. — Потому что они запросто могли бы оказаться очень неприятными зверями, которые любят человеческое мясо.

— Какая жуткая мысль. Но ведь, конечно, любое самое кровожадное животное можно остановить одним только выстрелом из «астральной пушки».

— Это верно.

Однако сейчас Чейз не хотел говорить ни о каком оружии, и, пока они шли к ближайшей трамвайной остановке, он завел разговор на другие, менее опасные темы. Что его любимая обращается со смертоносным оружием так же легко, как с картами, — это то, о чем ему хотелось думать меньше всего.

Чейз подождал на крыльце, пока Айвори заносила домой свои рисовальные принадлежности, и потом повел ее В свои коттедж.

— Хорошо, если бы играла музыка, — прошептал он между поцелуями, но единственными звуками были до носящийся шум прибоя и смех детей где-то вдалеке.

— Запах благовоний тоже был бы замечательным, — добавила Айвори. — Или запах горящих свечей.

— А как же шампанское? — предложил Чейз, расстегивая куртку.

— Лучше шоколад, — прошептала Айвори ему на ухо.

Чейз подвел итог этому перечислению несколькими такими глубокими поцелуями, что они оба ослабели настолько, что не могли стоять. Они растянулись на кровати и забылись в тех новых ощущениях, которые дарила им любовь, и не думали ни о чем постороннем, что мешало бы им наслаждаться друг другом. Их одежда валялась смятой грудой на полу, и, только совсем раздевшись, Чейз заметил, что оставил дверь открытой. Он соскользнул с кровати, закрыл ее и вернулся к Айвори.

— Извини. Я не хотел быть таким беззастенчивым. Я постараюсь беречь твою репутацию.

«Какая абсурдная мысль», — подумала Айвори, снова обняв его.

— У меня нет никакой репутации; нечего охранять, Чейз. И у тебя ее тоже нет. Я очень ценю это, потому что это значит, что я могу делать все, что мне захочется, не боясь при этом что-то потерять.

Чейз отлично знал, как обычно рассуждают люди преступного мира, а Айвори с самого детства воспитывал настоящий мастер этого дела. Продажа оружия казалась ей просто деловой операцией, не имеющей никакого отношения к морали. Укрывая преступника — а она считала его преступником, — она не испытывала ни малейших угрызений совести. Ее этика как-то причудливо проявлялась лишь в упорном нежелании иметь дело с официальными лицами. Вся ее жизнь заслуживала осуждения, но, как только губы Чейза прильнули к ее губам, для него стало совершенно безразлично, что она делала или думала.

Дневной свет заливал комнату бледно-золотыми лучами. Кончиками пальцев Чейз обвел пышную полноту ее грудей, потом притронулся языком к бледно-розовым соскам. Он провел рукой вдоль ее ребер, потом по впадине ее живота. Ее кожа была такой нежной, что ласкать ее было бесконечным удовольствием.

Ему не хотелось шокировать или пугать ее тем, как он хотел заняться с ней любовью, но он вспомнил ее случайное замечание о том, чему она научилась от девочек Летней Луны. Он подумал, что она, может быть, знает больше его самого, как доставлять удовольствие. Ей не хватало только практического опыта, а он как раз стремился дать его ей, и как можно больше. Он скользил по ее телу, исследуя каждый его желанный изгиб, покрывая его нежными поцелуями, мучая ее и доставляя ей удовольствие, изучая все секреты ее тела, пока не насытился его вкусом.

Он ощутил ее руки на своих плечах, потом почувствовал, как она схватила его за волосы, ведя его, без слов умоляя дать ей больше — а он сам хотел дать ей еще так много. Он так забылся в любви к ней, что ее блаженство стало его собственным, и ее сладкий трепет наслаждения отдавался в его собственном теле. Он присоединился к ней в этом движении, сливая их тела воедино и чувствуя, как глубоко погружается в ее пылающее тело. Она принадлежала ему, только ему, и в каждом биении его сердца звучало ее имя.

Окатываемая волнами экстаза, Айвори выгнулась под ним. В своем воображении она видела его, окруженного сиянием. Его жаркое прикосновение как будто оставляло жгучие следы на ее теле, которые теперь останутся на всю ее жизнь. Она чувствовала и свою собственную силу дать ему наслаждение и, ликуя от той радости, которую они испытывали вместе, сжимала его все крепче, пока не наступило блаженное облегчение, и они оба слишком ослабели, чтобы держать друг друга в объятиях.

Растянувшись на постели, они заснули, обняв друг друга. Сны Айвори, не затуманенные мыслями о будущем, были легки и приятны, но Чейз проснулся, охваченный ужасом и с именем Спайдера Даймонда на губах.

Глава 11

Чейз чувствовал угрызения совести. Он сжал Айвори в объятиях, и постепенно нежное тепло ее тела снова погрузило его в сон. На этот раз он увидел во сне ее посреди вихря образов-рисунков, которые она делала в зоопарке. Он видел животных, очерченных черными штрихами, постепенно растворяющимися, видел медовый оттенок волос и кожи Айвори и завораживающую красоту ее улыбки. Даже во сне он потянулся к ней и захотел сделать ее своей женой.

В следующий раз, когда он проснулся, Айвори уже стояла над ним, одетая в длинное алое платье. Ее волосы были закручены вокруг головы наподобие короны, и изящные грозди золотых раковин качались в ее ушах. У нее был замечательный талант менять облик по собственному желанию. Ему на самом деле понравилось это зрелище, и он сел на постели.

— Я опоздал к обеду? — спросил он.

— Еще нет, но скоро опоздаешь.