Владимир Гурвич - И корабль тонет… Страница 49

— Вот и используй ее по полной программе. А я тоже попытаюсь прощупать Шаронова. Хотя не люблю людей из того мира, если живешь на земле, то и должен жить по законам этой жизни. Вот когда переселишься туда…

— Совершенно с вами согласен, ничего хорошего от этого не бывает.

— А в жизни вообще нет ничего хорошего, есть только приятное. А приятное редко совпадает с хорошим. Заруби себе это на носу. А теперь иди, сейчас у меня другие дела.

Суздальцев решил не откладывать дело в долгий ящик и сразу же направился к каюте Ромова. И пока он шел, то раздумывал, какую выгоду он может получить от смены приоритета. Он будет дураком, если передаст Ромову дословно то, что говорил ему Шаповалов. Вернее, все это он ему и скажет, но тут важна интерпретация. Немного сместить акценты, поменять причину и следствие — и ситуация, как алмаз, заигрывает другими гранями. А он не может себе позволить действовать без выгоды для себя, он все меньше и меньше доверяет Шаповалову. Он становится каким-то не то странным, не то не понятным. Зачем-то притащил сюда своего отпрыска, с которым почти не общается. А этот парень, ему, Суздальцеву, решительно не нравится. Прямая противоположность отцу; если тот пример классического дьявола, то Филипп — ангела. Но вот что лучше — это еще большой вопрос. А теперь у него вдруг проснулся интерес к Шаронову. И еще неизвестно, чем он завершится.

Суздальцев задумался. Неужели у Шаповалова действительно неважно обстоят дела? С этим чертовым экономическим кризисом все идет кувырком. Почти весь кинобизнес остановился, никто денег ни на что не дает, даже на самые проходные проекты. Вот он и ухватился за этого самовлюбленного осла, который решил, что настолько велик, что про его мерзости можно изготовить великий фильм. И почему такие идиоты становятся такими богатыми. До чего же все-таки несправедливо устроен мир. Если рассудить, зачем этому Шаповалову деньги. Тратит их немеренно на разврат. А ведь столько можно сделать полезного. Он, Суздальцев, давно мечтает создать свою хорошую киностудию, делать свои, а не продюсировать чужие фильмы. Как ему надоело работать на других дядей, угождать всяким придуркам и сволочим. Каждый мнит себя гением, единственным и неповторимым. А если присмотреться — даже просто обычного нормального человека редко встретишь, повсюду одно дерьмо, которое, как известно, плавает на поверхности.

Вот и человек, к которому он идет, если разобраться тоже дерьмо. Хорошего сценария ему никогда не написать; не тот калибр. И что ему, Суздальцеву, делать, когда придет время выкладывать перед покупателем товар на прилавок? Один способ спасения — любой ценой внушить Шаповалову, что это стоящая вещь, именно то, чего он хотел получить. Если постараться, это вполне может выйти. В конце концов, этот осел ничего не смыслит ни в сценариях, ни в кино. А если найти хорошего режиссера, то он их любого дерьма сделает конфетку. И даже если не конфетку, то вполне сносное пирожное. У него есть на примете парочка таких не признанных гениев. Они за небольшую плату согласятся на все. И на этом тоже можно кое-что поиметь.

Суздальцев вдруг почувствовал прилив радости. Оказывается, если все по-умному сделать, то вполне реально выгодно обтяпать это дельце. А он уж почти впал в отчаяние. Вот что значит все хорошо продумать. Теперь можно приступать и к разговору с Ромовым.

Суздальцев много повидал на своем веку киношной братии, а потому сразу определил, что Ромов пребывает в депрессии. Взгляд то ли пустой, то ли отрешенный — разницу понять сложно, волосы всколочены, как после сна, а на столе наполовину опорожненная бутылка виски, зато дыхание так и разит перегаром. Продюсер поморщился. Он и сам бывал в таком и даже хуже состоянии, но не любил когда кто-то оказывался в нем. С таким человеком ни о чем путным не договориться.

Суздальцев даже подумал, не перенести ли общение с Ромовым на другое, более благоприятное с точки зрения состояния сценариста время. Но хозяин каюты неожиданно обрадовался появлению продюсера и вцепился в него, как клещ.

— Дима, здорово, что заглянули ко мне. Выпьете со мной?

Пить Суздальцеву не хотелось, но он быстро смекнул, что для успеха разговора это совсем даже не помешает.

— Конечно, выпью, Женя, тем более есть и хороший повод.

Ромов недоверчиво посмотрел на него.

— Какой еще может тут повод?

— Не спеши, скоро узнаешь, — загадочно улыбнулся Суздальцев. — А у тебя что-то настроение не на высоте.

— Какая к черту высота. Мне вообще не понятно, зачем я тут нахожусь и что делаю. Сижу как на помойке, слушаю излияния этого олигарха. А он даже на меня внимания не обращает. Я тут как статист при гениальном сценаристе. В общем, тоска.

— Ты прав, положение твое незавидное, — согласился Суздальцев. — Более того, признаю, что частично виноват в этом я. Я же тебя втравил в этот проект.

Ромов с изумлением взглянул на продюсера.

— Что это с вами такое приключилось? Вам всегда было наплевать на всех, кроме самого себя.

— Ты не прав, ты не достаточно хорошо меня знаешь.

— Так сделайте милость, просветите, — насмешливо проговорил Ромов. Он налил виски в бокал и выпил одним глотком.

— Я всегда с сочувствием относился к тебе, да и не только тебе.

— Как-то это было не очень заметно.

— Ты прав, — кивнул Суздальцев головой. — Но не мне говорить, какой жестокий мир, в котором мы с тобой вращаемся. Чаще всего у меня не было поля для маневра, я был вынужден поступать так, как поступал.

Ромов искоса взглянул на Суздальцева, пытаясь понять, насколько можно верить словам своего собеседника.

— У вас репутация одного из самых жестких продюсеров.

— Для меня это не новость, но это вовсе не черта моего характера. По-другому не добиться успеха. Но мне всегда хотелось как-то компенсировать это мое качество. Вот только случай пока не выпадал.

— И что он выпал?

— Выпал, — изобразил радостную улыбку Суздальцев.

— И в чем же это выражается?

— Я только что общался с Шаповаловым. У нас с ним получился не простой разговор. Он выразил некоторое сомнение в возможностях Шаронова справиться с поставленной задачей.

Ромов напрягся.

— Вроде бы он был уверен в нем.

— Уверен, но тот сам испортил о себе впечатление. Стал слишком много говорить на свои излюбленные темы. И это-то вызвало недоверие Шаповалова. И тогда я понял, что это мой шанс. Вернее, твой.

— И что дальше? — все еще недоверчиво спросил Ромов.

— Я и сказал ему, что коль Шаронов вызывает недоверие, то почему бы не увеличить в проекте твою роль. Сценарист он, то есть ты, способный, просто до сих пор не было возможности по-настоящему проявить себя. Я правильно сказал? — пристально посмотрел Суздальцев на Ромова.