Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка-2 Страница 5

Во мне пробудился интерес к этому истребителю кошек, однако хозяин счел тему исчерпанной и перешел к рассказу о некой даме, которая ежедневно заходит сюда поужинать.

— Живет она через два дома от меня, так что я ее знаю как облупленную. Представьте себе, дамочка эта никогда не моется! Хорошо, если раза два в году чуть-чуть в воде пополощется.

— Да что вы говорите! — деланно изумляюсь я. Как бы снова вернуть разговор к губителю кошек? Но ничего не попишешь, придется дослушать байку про водобоязнь.

— Право слово, не вру! Воды она, видите ли, боится. И одежку свою не стирает, хотя все вещи у нее хорошего качества, дорогие. Она их даже бережет на свой манер — по хозяйству себя не утруждает. Готовит, стирает, убирает ее родная сестра, она же и деньги зарабатывает. А эта фифа целыми днями сидит сложа руки, по вечерам же на люди выходит: заявляется сюда и ужин заказывает — два блинчика! И уж она их и так поворотит, и этак, а от самой вонища — хоть топор вешай!

— С ума сойти!

— Все так оно и есть, от слова до слова, — заверяет меня хозяин, тронутый моим участием. — Каждый вечер рассиживается тут, аккурат на том месте, где вы сейчас сидите.

А вот этого ему не стоило говорить. Я тотчас же перескакиваю на другой стул. Хозяин рассыпается в уверениях, что после немытой дамы каждый раз проводит основательную дезинфекцию, тем временем в кафе вваливается целая компания посетителей, и среди них две женщины, ногти которых накрашены тем же лаком, что и у меня. Буфетчик бросается обслуживать новых посетителей.

Улучив удобный момент, я делаю ему знак. Хозяин доверительно наклоняется, обдав меня запахом отбивной котлеты с чесноком.

— Скажите, а что стало с тем охотником на кошек?

— Да ничего не стало! Одно почтенное семейство решило вывести детишек в зоопарк. Подоспели они аккурат к кормежке и увидели, как стервятник поклевывает их домашнюю любимицу. Отец семейства ворвался к соседу и разделал его под орех, тот потом два дня отлеживался. И поделом ему, скажу я, неповадно будет над чужими животными измываться!.. А какая тут у нас вчера вечером потеха приключилась — вы и представить себе не можете! Сестра этой дамочки немытой недавно познакомилась с одним мужчиной и решила судьбу свою устроить, да тот — не будь дурак — заявил, что нипочем не станет жить под одной крышей с этой мымрой вонючей. И вот сестрица зазвала в дом двух мужиков покрепче, и неряху эту силком в ванну затолкали. Ну и переполоху было, вся округа сбежалась, даже полицейский и тот пришел, потому как дамочка орала: караул, мол, убивают. Вымыли ее честь по чести, одежки сунули в стиральную машину, они там и сейчас, наверное, вертятся…

— Как же она сегодня будет есть свои блинчики? В чем мать родила?

— Кончились для нее блинчики… Едва доплелась она к себе в комнату после купания да и скопытилась от сердечного приступа.

— Веселая у вас тут жизнь, не соскучишься. А этот кошачий изверг тоже поблизости обретается?

— Третий дом отсюда.

— И как он выглядит?

— Доходяга. Роста вроде бы нормального, но тощий как скелет. Лет сорока. По виду не скажешь, что и муху-то способен прихлопнуть. Да он не только с виду хлипкий — пенсию по инвалидности получает. Как ветерок на улице задует, его из дому не выманишь, боится, как бы не унесло… Вы ведь из полиции, верно? Последнее время полиции тут видимо-невидимо. Оно и понятно, дела-то страшные творятся. Только кошачий душегуб — не тот, кого вы ищете. Из местных на этакое изуверство никто не способен. Но вы-то, конечно, сами должны разобраться, что к чему.

Я ловлю буфетчика на слове и пытаюсь разобраться, что к чему. Выспрашиваю об официантах, о завсегдатаях заведения. Тем временем прибывшая после меня компания встает.

В голове гудит от уймы ненужных сведений, вываленных хозяином, но ясности не прибавилось. Взглянув на часы, я говорю, что мне пора. Однако хозяин просит обождать минутку, он только заглянет на кухню, а потом мы еще поговорим.

От соседнего столика доносится короткий обмен раздраженными репликами, затем буфетчик возвращается, громогласно сетуя на официантов. Ох уж эта нынешняя молодежь, работать не любит, а требования предъявляет. Хорошо хоть племянник тут у него на подхвате, безотказный, работящий молодой человек. Не поддержав разговор о трудолюбивом племяннике, я спрашиваю, часто ли в кафе заглядывают одинокие женщины.

— Заглядывают, конечно. Место тихое, спокойное. И женщины, понятное дело, наведываются — кофе попить, перекусить. Кухня у нас отменная. Блюда, может, и незатейливые, зато приготовлены вкусно. И цены доступные, верно я говорю?

Коль скоро об этом зашла речь, я расплачиваюсь и собираюсь уходить.

— На днях снова к вам наведаюсь. Хочу показать кое-какие снимки. Смогли бы вы по фотографии узнать посетительниц?

— А сейчас нет у вас при себе этих фотографий? Жаль, что не захватили. Память у меня что надо. Вот вас, к примеру, и через десять лет узнаю. Стоит мне хоть раз увидеть человека и словом с ним перемолвиться, я его навек запомню. Так что привозите ваши снимки, сразу вам скажу, видел я этих женщин или нет.

— Спасибо.

— У меня к вам просьба. Автобус уже ушел, а два моих помощника задержались. Не подвезете их в город?

По спине у меня пробегает холодок. Вот и ответ на вопрос, каким образом маньяк мог очутиться в машине одинокой женщины. Ушел автобус, нельзя ли подвезти…

Должно быть, хозяин кафе заметил, что я изменилась в лице. Похлопав меня по плечу, он хохочет.

— Готов поклясться, знаю, что у вас на уме! Только напрасно вы опасаетесь, за этих парней я головой ручаюсь. Котелок у вас варит, слов нет, но не думайте плохого. В наших краях вам такое не грозит.

— Не обращайте внимания. Профессиональная болезнь.

Я чувствую, как отхлынувшая было кровь возвращает моей физиономии первозданный цвет, а хозяин тем временем знакомит меня с будущими попутчиками. Того, что повыше, лет двадцати пяти, зовут Транис. Широкоплечий, белокурый, он чем-то напоминает Конрада. Улыбка от уха до уха, вкрадчивый, приятного тембра голос.

Второй, племянник хозяина, по имени Уве, какой-то вялый, странноватый, вроде лунатика. Неприметный внешне, он явно проигрывает рядом с Транисом. Устроившись на сиденье позади меня, Уве тотчас отключается. А Транис заводит разговор:

— Старик, наверное, совсем заговорил вас…

— Я вижу, у вас тут такая бурная жизнь.

— Вот-вот! Хозяину некогда работать, с утра до вечера собирает слухи и дальше передает. Не будь нас, лавочка давно прогорела бы. А это правда, что вы сыщик?

— Хотите сделать чистосердечное признание?