Дмитрий Вересов - Аслан и Людмила Страница 50

— Обещаешь? — она улыбнулась.

— Обещаю… — он смотрел теперь прямо. — Мы ничего друг другу не должны. Мы в полном расчете.

— Хорошо. Хорошо. — Она подозрительно легко согласилась. — Хорошо. Тогда поцелуй меня на прощание.

— Я не умею целовать женщину на улице.

— А снимать женщину на улице ты умеешь? — спросила она едко.

— Умею, — жестко ответил он. — Только потом лица ее не помню. А вот твое лицо я помню хорошо.

Она, конечно, знала, что так и будет. Она боялась этого. И вот… Но он прервал ход ее мыслей.

— Знаешь, есть такое чеченское предание. В горном селении путник постучал в дом. Ему, конечно, открыли. По закону, в горах в дом пускают всех. И три дня не спросят, зачем ты пришел. Так вот, его пустила женщина. Оставила на ночлег. Всю ночь просидела за прялкой. Утром поливала ему водой, чтобы он умылся. И он случайно задел ее руку. А когда узнал, что хозяйка, оказывается, всю ночь была дома одна, он взял кинжал и отрубил себе палец, которым случайно ее коснулся. Так у нас относятся к чести женщине. И я не стану идти против того, к чему привык.

Она все поняла. И ей хотелось спорить. Хотелось доказать ему, что он не прав. Что все теперь иначе. Другие времена. И женщины другие.

— А что, у вас жены не изменяют?

— Нет. Разве им хочется умирать?.. А за измену — убивают.

— Что, и сейчас?

— Да. И сейчас.

— Но ведь на русских тоже женятся?

— Редко.

— А ты мог бы жениться на русской? — Она знала, зачем спросила.

— Я бы не стал. — Он смотрел на нее серьезно.

— Да? Интересно почему? — Ей стало ужасно обидно.

— Ты со мной все время споришь. И совсем не умеешь молчать. Вот поэтому.

— Я тебя не спрашивала, Аслан, женился бы ты на мне или нет! Я о русских спрашивала…

— А у меня нет никаких русских, кроме тебя! Она услышала совсем другое. И поспешила оправдаться:

— И я с тобой не спорю. Я так разговариваю. И иначе не умею — да, господин, нет, господин. Мы этого не проходили…

Она открыла дверь своим ключом. Стала раздеваться. Увидела на вешалке чужие пальто и куртки. А на полу несколько пар мужских ботинок и утонченные женские сапожки на шпильке. Они ей так понравились, что она даже захотела их примерить, пока никто не видит. Из комнаты раздавался смех. У родителей были гости. Тапки ее кто-то уже надел. И она пошла в комнату босиком.

Остановилась в дверях. Сказала бодрым голосом:

— Добрый вечер!

Эта была прошлогодняя Пашина съемочная группа. Двоих, мужчину и женщину, она просто помнила в лицо. А режиссера Юру Шамиса неплохо знала. Два года назад, когда фильм еще только задумывался, они с отцом частенько просиживали тут до ночи. Юре было где-то около тридцати пяти. Он был некрасивый, но достаточно приятный мужик. Темные волосы, усы, очки с чуть тонированными стеклами. Прекрасный грим для любого резидента. Какой Юра под всем этим на самом деле, Мила представляла смутно.

И началось. К ней обернулись все. И пошло-поехало. Какая-то же ты стала взрослая! Да какая красавица! Да тебя ж в кино снимать надо!

— Нет! Так просто не снимешь… Для Милы нужно специальный сценарий писать. Она ведь у нас особенная… — сказал Юра. — Садись, Милок! Посиди с нами! Дай я за тобой поухаживаю…

— Для хорошеньких девочек, которые хотят сниматься в кино, — приподняв одну бровь, назидательно сказал Павел, — всегда нужен особый сценарий. Желательно без слов. Вошла-вышла. Как вспомню Олю, так вздрогну. Это у вас перекур был. А я двадцать дублей снял одного «Прощай навсегда, Вася!» Нет уж, Юрочка, когда в следующий раз надумаешь актрис без образования снимать, то, пожалуйста, без слов…

— Милуся, тарелку себе на кухне захвати, — распорядилась Наташа. — И вилку чистую для Нины. На, эту в раковину положи…

Мила зашла в ванну, помыла руки, надменно глянула на свое отражение в зеркале. Осталась вполне собой довольна.

Ей налили вина. Родители тут уже вмешиваться были не вправе. Девочке девятнадцатый год. Винцо дошло до головы практически с первого глотка. Последний раз Мила ела еще утром.

Как-то успела она за то время, что прошло после окончания школы, сильно повзрослеть. И ей было интересно с этими людьми разговаривать. И с приятным удивлением она обнаружила, что почти совсем перестала комплексовать. После всего, что с ней за последние месяцы приключилось, эти милые люди казались ей совершенно безобидными. Тактичными, интеллигентными и уравновешенными.

И даже рисунки свои она не постеснялась показать Юре Шамису, который проявлял к ней постоянный на протяжении всего вечера интерес. Вот ведь как хорошо, когда смотрят на твои работы, и ты не боишься, что порвут в клочья. Какое приятное чувство защищенности.

Левшиновский метод обучения явно оказал на Милин характер общеукрепляющее действие. Она считала учебу у него своей личной Школой молодых волков.

Цветочки Юра мягко откладывал, а вот на демонах застрял основательно. Нравились ему эти работы.

— Плод воспаленного воображения? — спросил он, улыбаясь.

— С натуры… — бросила она небрежно, с интересом глядя, как до него доходит эта информация.

— Демон с натуры? Сильно! И частенько он тебя посещает? — он засмеялся, но глаза ждали ее ответа.

— Хотелось бы чаще… — она загадочно улыбнулась в ответ.

— Помнится, к Врубелю они тоже наведывались. И даже в сумасшедшем доме не забывали…

— Нет. — Она махнула рукой. — Мой ко мне в сумасшедший дом вряд ли ходить станет.

Он смотрел на нее с восхищением, не до конца понимая, серьезно она говорит или просто играет с ним. А ей нравилось, что можно вот так, походя, потешить себя, слегка пробегая по сокровенным струнам своей души. Ей впервые понравилось то, что у нее есть тайна.

Вернулись в гостиную. Еще выпили вина. Родители увлеченно вспоминали какие-то истории с Ниной и Стасиком.

А Юра, откинувшись на спинку дивана, рассказывал ей что-то о своих планах. Расписывал величие ближайшего проекта. А потом возвратился к теме, связанной непосредственно с ней. Говорил, воркуя. С интимными интонациями. Ее это не раздражало. Ей нравилось. У него это получалось несерьезно. И ей понятно. И ему.

— И все-таки, никогда не поверю, что красивая девушка никогда не мечтала сыграть в кино…

— Ну, мечтать-то я, может, и мечтала, да папа как-то к этому не очень хорошо относится, — сказала она, отпив глоток вина и мельком взглянув на отца, который ничего не слышал.

— Ну, мне-то можешь сказать. Я ж не папа. Так, в порядке бреда — в какой роли ты бы хотела появиться? Может быть, эротический триллер или там «Секс в большом городе», м?