Наталья Солнцева - Не бойся глубины Страница 52

Ее образ, романтический и страстный, действовал магнетически. Взгляд дамы рассеянно блуждал по гостиной…

Едва закончился дуэт, все принялись аплодировать, и Буланина тоже. Когда она вновь обратила взор на кресло, дамы в нем уже не было. Красавица скользила между гостями, которые, как по команде, оборачивались в ее сторону.

Музыканты заиграли мазурку, и ряженые кавалеры с дамами начали танцевать. Остальные гости мазурку танцевать не умели и потому бестолково топтались, мешая артистам. Что-то в лице тромбониста показалось Изабелле знакомым… Неужели Егор Фаворин?

К ней подошел Герман Борисович, в черном костюме и с белой гвоздикой в петлице. Он разыскивал даму в голубом.

– Изабелла, дорогая, вы не видели, куда она пошла?

– Кажется, к столу с закусками, – ответила блондинка, поймав на себе ревнивый взгляд Лизы. – Кто это, Герман Борисович?

– Моя ученица, – с гордостью ответил старик. – Вам она понравилась?

– Да нет… я спрашиваю о той женщине, которую вы ищете! Кто она?

– Я сам хочу узнать! Наверное, ее привел кто-то из музыкантов или актеров. Я тут половину гостей вижу в первый раз.

Альшванг отошел в сильном волнении. Что на него так подействовало? Изабелла принялась разглядывать Фаворина. В старинном костюме он выглядел совершенно не так, как в обычной жизни. Он даже показался ей интересным.

Потеряв даму в голубом платье, старик Альшванг пришел в неописуемое возбуждение. Он суетился, метался между гостями, бегал из комнаты в комнату, но незнакомая красавица как в воду канула. Кто-то говорил, что видел, как она вышла подышать свежим воздухом; кто-то посылал Германа Борисовича на кухню, куда дама отправилась поправить наряд, но толком никто не заметил, куда она делась.

Лиза была страшно расстроена невниманием своего учителя. Она надеялась окончательно покорить его на этом вечере, а тот ускользал. Девушка знала, что ей предстоит еще участвовать в сцене признания Германа, но все равно много выпила. Алкоголь и запах духов кружили ей голову, тесный корсаж сильно сдавливал грудь. Лиза почувствовала дурноту. Страшное предчувствие легло на сердце невыносимой тяжестью.

На празднике присутствовала еще одна женщина, неравнодушная к происходящему. Это была мать Лизы. По стечению обстоятельств ее звали Анна. Графиня Анна Федотовна по оперному либретто приходилась Лизе бабушкой. Но на мелкое несовпадение Альшванг закрыл глаза. Мама, бабушка… какая разница?

Мать Лизы внимательно следила за поведением дочери, и оно ей не нравилось. Зачем столько пить? Лучше бы старалась быть рядом с Германом Борисовичем. Вон какой он бледный! Не ровен час…

– Лизонька! – прошептала она на ухо растерянной дочери. – Ты забыла наш уговор? Смотри, он то с блондинкой кокетничает, то какую-то даму разыскивает. Куда ты смотришь? Пусти в ход все свое обаяние!

– Боже мой, мама! Мне страшно…

– Чего тебе бояться? Он же старик совсем, на ладан дышит…

– Ты не понимаешь! Мне не от того страшно… Сама не знаю. Как будто могильным холодом повеяло…

– Ты бы пила поменьше! – возмутилась мать. – Да в образ-то слишком не входи! Если с каждой героиней этак умирать, никакого здоровья не хватит. Ты у меня слишком впечатлительная. Ну-ка, встряхнись и не дури!

Мать с дочерью воспринимали праздник несколько с иной стороны. Им казалось, что это их рук дело, что все актеры, актрисы и музыканты созваны сюда для того, чтобы помочь им осуществить их планы.

Изабелла решила не теряться и завладеть вниманием молодого «Германа». Она потребовала, чтобы «Герман» принес ей выпивку и салат. В то время как она закусывала, «Герман» развлекал ее умными разговорами. Вести светские беседы Изабелла не умела, зато была невероятно находчива.

– Объясните мне, в чем разница между повестью Пушкина и сюжетом оперы? – делая заинтересованный вид, спросила она у молодого артиста.

«Герман», уже изрядно под хмельком, принялся рассказывать.

– Видите ли… э-э… в опере Герман увлекает Лизу, соблазняет ее…

– Да-а? – строя ему глазки, удивлялась блондинка. – И что потом?

– Он пытается узнать у старухи тайну трех карт, чтобы выиграть. Сцена в спальне графини – одна из самых сильных в опере! Старуха пугается и умирает. После похорон она является Герману во сне и называет ему три карты, с условием, что Герман женится на Лизе и составит ее счастье.

– Но этот негодяй обманул девушку! – догадывается Изабелла. – За что ему пришлось поплатиться!

– В общем, да… – смутился «Герман», как будто он нес ответственность за ту роль, которую играл. – Герман отталкивает Лизу и бежит в игорный дом. Она в отчаянии бросается в Зимнюю канавку и тонет. За это старуха наказывает Германа: он проигрывает все, сходит с ума и стреляется.

– Так ему и надо!

– Наверное, замысел здесь таков: мужчина наказан за предательство. Ведь он обманул не только Лизу, но и графиню – сразу двух женщин. А они… такие злопамятные!

– Что вы говорите? – улыбнулась Изабелла, прижимаясь грудью к расшитому позументом мундиру «Германа». – Это неправда! Ведь он убил их обоих… Разве не так? Старуху он напугал до смерти, а бедную Лизу довел до самоубийства. Но отчего-то вы его жалеете! Ведь жалеете?

Артист сначала решительно протестовал, а потом сдался.

– Наверное, вы правы…

– У-у! Мужчины такие бяки! – игриво вымолвила роскошная блондинка. – Они бывают хорошими только в постельке! Вам хочется в постельку, шалун вы этакий?

Она обняла «Германа» и потянулась яркими губами к его лицу.

Из затруднительного положения артиста выручило только то, что его позвали. Пора было играть сцену объяснения в спальне Лизы. Госпожа Буланина неохотно разжала объятия и выпустила птенчика на волю.

Снова заиграла музыка. Гости приготовились смотреть и слушать. «Герман» был превосходен и ловко прикрывал все оплошности Лизы; чувствовалось, что девушка не в себе. Все затаили дыхание… и в кульминационный момент в спальню вошла прекрасная дама в голубом, сияя фарфоровым лицом и темными очами. Вздох прокатился по сумраку гостиной…

Изабелла тряхнула головой, отгоняя видение. «Я слишком много выпила!» – решила она.

В кресле сидела страшная, отвратительная старуха, как и полагалось по сценарию. И вдруг произошло непредвиденное: Лиза, уставившись на старую Графиню, громко, истерически захохотала. Она просто сгибалась от смеха пополам, корчилась, на глазах ее выступили слезы. «Герману» с трудом удалось увести ее в другую комнату. За ними устремилась мать Лизы. Старик Альшванг остался сидеть на своем стуле, держась за сердце.

Действие развивалось своим чередом. Музыканты играли, артисты пели… кавалеры и дамы напропалую флиртовали друг с другом. Все были опьяневшие и разомлевшие от духоты. Изабелла заинтересовалась, куда делась жуткая старуха-графиня. Кресло, в котором та сидела, оказалось пустым; среди гостей ее тоже не было видно.