Екатерина Мурашова - Земля королевы Мод Страница 52

Ложась вечером спать, я подолгу не могу заснуть или, наоборот, просыпаюсь задолго до позднего рассвета и лежа слушаю, как шебуршатся в своей клетке свинки, ветер играет жестью подоконника или проезжают по проспекту ночные машины. Потом я встаю, убираю занавеску, впускаю в окно Луну. Она входит не торопясь, по праву. Лиговка – лунная окраина. Тени на ее улицах прочерчены сажей. У многих лиговских жителей под утро – бессонница. Они лежат во тьме и думают свою думу. И от их мыслей взъерошивается ледяная вода залива, падают звезды и седеет и покрывается испариной тяжелый невский камень.

Глава 9. Сплошная неловкость

– Вам скучно со мной, Анджа, – грустно сказал Вадим, отпуская мою руку и надевая свою дурацкую кепку.

– В общем-то да, – согласилась я. – Но все-таки с вами я чувствую себя немного живой. Мы разговариваем…

– Вам интересно? – так мог бы спросить подросток. Ирка на моем месте непременно растрогалась бы и купилась. Я подавила зевок.

– Не уверена. Но, кончая с собой, нельзя оставлять посмертное письмо на шести страницах. Если еще не договорил – останься жить. В этом смысле…

– Вы, Анджа, живете словно в замороженной пустыне, и я никак не могу понять, кто вас туда поселил… Еще раньше…

– Земля королевы Мод! – внезапно вспомнила я.

– Простите?

– Пустое. Так уж получилось. Наверное, я всегда была слишком рациональна для каких-либо чувств. К тому же: что рассуждать об этом теперь?

– Артист Карпов говорил своим студийцам: «Если вас убивают в четвертом акте, не следует выходить на сцену в первом с уже убитым видом.»

– Изящно, – улыбнулась я. – Молодец, артист Карпов.

Алина с каждой встречей ощутимо теряла приобретенный в северной столице лоск. Из-под неопределенной мешанины слов, жестов и гримасок все явственнее проглядывала простая и жесткая как проволока провинциальная молодая женщина, которая чего-то дико боялась. Чего?

Этого я, как ни старалась, не могла выяснить. Концы упорно не сходились с концами. Скрывая от меня какую-то правду, Алина должна была вовсе перестать со мной общаться. Однако, ничего подобного не происходило. Пару раз она пожаловалась на жизнь словами Вадима, и это не было даже смешно.

Подобные запутанные ситуации завлекательны и динамичны на сцене, предпочтительно в музыкальной комедии. В жизни они по большей части весьма тягостны. По складу собственного характера мне очень хотелось поставить все точки над «ё» и перевернуть страницу.

– Ну и сделай так! – советовала мне Ленка. – Что за странный «пепел Клааса» стучит в твое сердце? Беднягу Федора, наверное, даже его жена уже забыла. Я уж не говорю про доблестную милицию… Если тебе хочется их всех разом послать, сделай это и живи спокойно…

– А почему бы тебе не увести этого Вадима у этой Алины? – задумчиво вопрошала Светка. – Они по всем признакам не пара, а у вас все-таки – история отношений. В конце концов, она же тоже не на улице останется. Вадим наверняка ее как-нибудь обеспечит. К тому же у нее есть ее любовь – студент Сережа. Ты выберешься из коммуналки, Вадим преодолеет свой кризис, Алина поневоле воссоединится со своим любовником… Все получаются в выигрыше…

– Анджа, прежде всего надо выполнить свой долг – без этого ты, как порядочный человек, все равно не сможешь спать спокойно, – вещала Любаша. – Ты должна подробно изложить все, что тебе известно, в письменном виде и передать следствию. Из абсолютно ложных этических соображений – не причинять лишних хлопот любовникам, бомжу Коляну и безымянному рыночному спекулянту – ты, возможно, помогаешь убийце уйти от наказания за совершенное преступление!

– Любаша! – удивлялась я. – Да ведь ты же когда-то дружила с Вадимом. Он тебе Мишку помогал лечить. Ты же его со мной и познакомила…

– Ну и что?! – напористо изумлялась в свою очередь Любаша. – Во-первых, люди меняются с годами. С тех пор, как мы с Вадимом вместе работали в проектном институте, прошло очень-очень много лет. А во-вторых, совершенно необязательно, что сам Вадим в чем-нибудь замешан. Может быть, речь идет о ком-то из его окружения, может быть, о его жене или ее любовнике. В любом случае ты не должна скрывать известные тебе сведения от правоохранительных органов…

В трубке, поверх любашиного голоса, слышались потрескивания эфира. Когда я была маленькая, мой дедушка всегда слушал по радио трансляцию парада на Красной площади 7 ноября – в честь годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Так вот там были такие же помехи. Интересно, что когда мне звонили Светка или Ленка, эфир вел себя гораздо тише. Как сказала бы Ирка – «параллельные энергетические потоки»…

– Послушай, а он тебе хоть чуть-чуть нравится? – тихо спрашивала Ирка. – Ну, как мужик, я имею в виду…

– Чуть-чуть нравится, – я старалась быть честной.

– А ты с ним… ну… как у вас это…

– Никак. Чистая пионерская дружба.

– Н-да… Ужасно, если подумать. Как это все-таки трагично получается!

– Что именно, Ирочка?

– Ну, вот если он уже этого слесаря убил, а потом опять тебя встретил и полюбил от всего сердца…

«У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса…»

Все, естественно, закончилось плохо…

Дашка рыдала на толчке, за закрытыми дверями. Я, конечно, и не узнала бы об этом, но Фрося молча взяла меня за руку и привела к туалету.

– Даша, выходи! – неуверенно позвала я. Переговариваться с человеком, сидящим на унитазе, казалось мне весьма неловким. Ну пусть она там не делом занимается, а оплакивает свою жизнь, но все равно как-то…

Дашка на мгновение затихла, а потом зарыдала еще пуще.

– Когда успокоишься немного, зайди ко мне. Я буду тебя ждать, – решительно произнесла я, желая как можно скорее прервать странную сцену, и тут же вспомнила «учительскую» часть своей биографии: «Иванов, после урока зайдешь в кабинет завуча!»

Зачем я лезу в чужую жизнь? И главное – что я могу в ней разрешить? Уж, наверное, не больше, чем завуч в жизни хулигана Иванова…

Дашка постучалась ко мне где-то через полчаса. Глаза у нее были чуть-чуть припухшие, но в целом она выглядела вполне для себя обычно – то есть так, как будто ее достали из-под подушки и повесили сушиться на ветру. И там забыли.

– Я сказала ему… то есть Виктору Николаевичу, что хочу ребенка родить. Он опять сказал: невозможно, потому что он мне помогать не сможет. Я сказала: все равно, сама воспитаю. Вот вы же, Анжелика Андреевна, Антонину вырастили и ничего. И бабушка – меня. Я тоже сумею – отчего же нет? Руки, ноги есть, не пьяница, не гулящая… – говоря, Дашка все более распалялась и румянилась, а потом вдруг словно споткнулась и сникла, как проколотый воздушный шарик. – А он мне знаете что сказал?