Галина Романова - Любовь окрыляет Страница 55

– К вам тут дама какая-то странная рвется, – сообщил ей охранник по внутреннему телефону. – Пропустить?

– Пропустите, – позволила со вздохом Кристина.

Пришла тетя Лена. Пришла для разговора, который готовила для нее Кристина не один день. Она нарочно придумала говорить с ней на своей территории. Здесь земля не так будет ускользать из-под ног, когда она станет смотреть в пустые, бесчувственные глаза, так похожие на Симины.

И слова искала пожестче, но их неожиданно не нашлось. Не имелось у нее тех слов, которыми можно пробить несокрушимое равнодушие этой женщины.

Она вошла к ней без стука, сразу подобралась поближе к ее столу, швырнув потрепанную сумку на гостевой диванчик. Села на стул, широко распахнув на груди изъеденную молью шубку из белки. Кажется, ее покупал еще Симин отец. Глянула на Кристину чужим взглядом таких родных Симкиных глаз в складках припудренных морщин. И проговорила с вызовом:

– Ну! Чего хотела-то? Чего звала?

– Здравствуйте, тетя Лена, – нараспев произнесла Кристина, стиснув под столом пальцы в кулаки, чтобы не начать визжать и брызгать слюной на эту нахалку.

– И вам не хворать, – буркнула та. – Ну! У меня времени, что ли, вагон? Говори, зачем понадобилась?

– А куда вы тратите свое время, тетя Лена? Куда? На что? На кого? Все еще пребываете в поисках единственного и неповторимого, способного возжелать ваше старое дряблое тело? Так не надо уповать на Купидона, тетя Лена! Он давно уже летает в другом измерении. Давно! Удивительно, что вы все еще не поняли этого.

Странно, но та не оскорбилась. Не убежала, плюнув в ее сторону. Не стала орать и ругаться. А задумалась неожиданно, притихнув и рассматривая свои руки с непрофессиональным маникюром.

– Над Симкой вон и парил Купидон этот хренов. И что из этого вышло? – тетя Лена со вздохом поставила локоток на ее стол, водрузила на него обширный подбородок. – Что за судьба у нас с ней, понять не могу!!! Ладно я, постарела. Она-то, она красавица ведь была, и машина, и квартира, и деньги, по курортам ездила. Небось супермужиков кадрила, почему с ней-то так все вышло?! Все собачились мы с ней, ругались… Она мне все отца своего простить не могла! И что ей не звонила… А чего звонить-то было, жалиться, да? Назад проситься? Может, мне стыдно было, Тина!!!

Жалеть Кристина ее не собиралась и понимать тоже не могла, а вот послушать не отказывалась. И даже казалось, что тетя Лена первый раз за все время говорит искренне.

– Симка она ведь гордая была! Вся в отца! Я когда вернулась…

Голос тети Лены неожиданно сел до хрипоты, предрекая скорые слезы. Но Кристине снова ее не было жаль, потому что наверняка женщина сочувствовала себе, а не по погибшей дочери убивалась.

– Как увидала ее, обнять хотела. А она что?! Отпихнула и как заорет, вали, говорит, туда, откуда приперлась!!! – Тетя Лена вытерла сморщенным носовым платком густо напудренные щеки, по которым проделали шустрые дорожки две скупые слезы. – Я ей: доченька, Симочка, я мама твоя. А она мне: моя мама, говорит, сдохла!!! Так и пошло, поехало у нас с ней, Тина. И я-то ведь, я, как с цепи сорвалась! Мне бы мудрее быть, терпимее, терпеливее. Подождать, может, оттаяла бы она, а я что… Наезжала на нее и наезжала! Давила и давила! Пусти пожить, денег дай… Господи, зачем мне все это теперь-то, Тина?! Мне же ничего не нужно! Мне не с кем бороться за права теперь! Да и не нужно мне ничего! Мне, может, и жить-то осталось… Квартира эта, будь она проклята!

– Как раз за этим я вас и позвала. – Кристина старалась не смотреть на мать Симы, чтобы не мучиться.

Она затеяла весь этот разговор на своей территории, жаждала раздавить, растоптать, сделать больно-пребольно, а потом все швырнуть ей в ноги. Унизительно швырнуть, пускай ползает земляным червем и подбирает.

Но все пошло не так!

Эта женщина, которая значилась по метрике матерью Симы, пусть и явилась в этот кабинет с гордо поднятой головой, все же не казалась ей теперь гадкой. Старой, никому не нужной, одинокой, осиротевшей – да. Но совсем не такой, к встрече с которой Кристина так готовилась.

– Как раз за этим, теть Лен, я вас и позвала, – чуть тише снова повторила Кристина, избегая смотреть в ее сторону.

– Зачем, за этим? – Она непонимающе заморгала. – О чем теперь говорить-то, все тебе она оставила? Да мне и…

– Мне тоже! – выдохнула Кристина с чувством. – Мне тоже не нужно Симиной квартиры, денег ее не нужно! Вообще не понимаю, почему она именно мне все оставила?!

– Любила потому что, Тиночка. – Тетя Лена вдруг начала выбираться из потрепанной шубы, задышала тяжело, с присвистом. – Никого, кроме отца, бабки и тебя, она не любила. Вот и оставила тебе все. И правильно…

– Нет! – Кристина тоже начала вдруг задыхаться. – Нет, неправильно!!! Вы ее мать, вам жить негде, а я… Господи! Да забирайте все, мне ничего не нужно! Я уже и доверенность на ваше имя оформила. Ходите по инстанциям и переоформляйте все на себя. Мне ничего…

И она вдруг разревелась. С безнадежной горечью и даже гадливостью, что приходится после смерти Симы заниматься всем этим: недостойным, мелким, несущественным. Разве стоило все того?

– И мне ничего не нужно, – тетя Лена тоже заплакала, укрыв лицо носовым платком. – Мне-то одной теперь все зачем?! Идиотов этих содержать на дочкины деньги? Хрен им моржовый, а не деньги ее! Она надрывалась, зарабатывала, а они жировать станут?! Не-еет уж… А мне одной ничего, ничего не нужно! Я вон возьму либо в дом престарелых уйду, либо в монастырь грехи замаливать. Знаешь, сколько их на мне, Тиночка?! Как вшей на бродячей собаке!

– У собак блохи, – поправила ее Кристина машинально, не переставая реветь.

– Что? А какая теперь разница?.. А самый страшный и самый большой грех, Тиночка, это тот, что не было меня рядом с дочкой, когда она… Когда ее… Изверги!!! Сволочи!!! А меня ты прости, детка, прости!

И тут старая женщина вдруг начала сползать со стула как-то странно, боком, успев отшвырнуть потрепанную шубу подальше. А потом, выпрямив спину, встала на колени перед ней, перекрестилась.

– Прости меня, голубка! Прости грех мой. Я была в милиции и забрала свою бумагу. Это злость во мне полыхала, горе-то тогда еще меня не накрыло. Злость одна и жадность. Прости меня, если сможешь когда-нибудь!!!

Кристина, отпрянув на спинку стула, смотрела на тетю Лену во все глаза, не зная, что теперь делать. Делать-то что-то нужно было, и немедленно! Нельзя же позволять старой женщине ползать перед ней на коленках по пыльному паркету. И вообще эта сцена раздирала ей душу, все перемешав внутри. Вытеснила всю злость, все так и не придуманные хлесткие и обличительные слова. Обличать-то оказалось некого…

– Тетя Лена, встаньте, я прошу вас. – Кристина подошла к ней, ухватила за руку и потянула кверху. – Не нужно! Все мы перед кем-то в чем-то виноваты…