Линда Ховард - Все, что блестит Страница 55

— Просто обычная головная боль.

Она вынудила себя отвечать спокойно, и, прежде чем смогла остановиться, неожиданно выпалила:

— Хочешь, я помогу тебе упаковать вещи?

На его мрачном лице мелькнула усмешка.

— Боишься, что устрою полнейший беспорядок, складывая рубашки? Я прекрасно справлюсь с этим, но спасибо за предложение. Когда вернусь, — добавил он задумчиво, — отведу тебя к доктору Теотокасу для дополнительного обследования.

Она не хотела этого, но поскольку к тому времени уже думала сбежать, то протестовать не стала.

— Из-за головной боли? Разве он не говорил, что должно пройти какое-то время, прежде чем она пройдёт?

Он снял рубашку с вешалки для одежды и аккуратно сложил, перед тем как убрать в открытый чемодан.

— Говорил, но я думаю, что ты должна быстрее идти на поправку, чем сейчас. Я хочу проверить, нет ли каких-нибудь других осложнений.

Например, беременности? Эта мысль неожиданно возникла у неё в голове, и Джессика задрожала. Конечно, это возможно, но слишком рано утверждать наверняка. Никаких мыслей на этот счёт у неё пока ещё не было. Ну не смешно ли, если она сумеет избежать когтей Николаса и обнаружит, что уже беременна? Она не знала, что станет делать в таком случае, так что просто выкинула эту мысль из головы.

Беседа иссякла, и Джессика устроилась повыше на подушках, наблюдая, как он заканчивает упаковывать вещи. Николас закрыл чемодан и убрал его, затем подошёл и присел рядом с ней на кровать. Напрягшись от его близости, она молчала, немигающими глазами наблюдая за ним.

Его губы дёрнулись в кривой улыбке.

— Я уеду на рассвете, — негромко сказал он, — и не стану будить тебя. Ты подаришь мне прощальный поцелуй сегодня вечером?

Надо было отказаться, но какая-то часть её хотела уступить, и потому Джессика лежала неподвижно, когда он наклонился и слегка коснулся её губ. Этот поцелуй ничего не требовал, и Николас немедленно выпрямился и отстранился от неё.

— Спокойной ночи, любимая, — ласково сказал он, положив руку ей на грудь и мягко подталкивая лечь на прохладные простыни, после чего заботливо подоткнул одеяло.

Она подняла глаза, чтобы встретить его взгляд, и подарила ему лёгкую, робкую улыбку, но этого оказалось достаточно, чтобы его руки продолжили свое занятие. Он вздохнул, тёмные глаза заблестели в приглушённом свете лампы.

— Спокойной ночи, — повторил он и снова склонился к ней.

На сей раз его рот задержался, двигаясь по её губам, сминая их под давлением его рта. Нажим не был сильным, прикосновение оставалось тёплым и соблазнительным, в свежем горячем дыхании ощущался привкус вина, которое они пили за обедом. Неосознанно она положила ладонь на его руку и провела пальцами вверх, чтобы сжать плечо, затем обвила его шею. Он углубил поцелуй, его язык встретился с её языком, исследовал и совершал захватывающие набеги на обнаруженные чувствительные местечки, и Джессика почувствовала, что уплывает в раскалённый туман чувственного удовольствия, возбуждаясь от его прикосновений.

Медленным движением он откинул простыню достаточно далеко, чтобы позволить мягким изгибам её грудей обнажиться под жадным взглядом. Он поднял голову и наблюдал, как длинные пальцы скользнули под тонкий шёлк ночной рубашки, обвели роскошное тело, затем снова поднялись вверх, чтобы поймать бретельку и стянуть её вниз по руке. Джессика опасливо вздрогнула, но он был настолько медлителен и нежен, что она не стала сопротивляться, вместо этого её губы начали нетерпеливо искать его плоть, дегустировать немного солёный вкус кожи — на скулах, на окружности подбородка. Он повернул голову и их губы встретились снова, её ресницы, трепеща, опустились. Под неторопливым движением руки розовый шёлк медленно сполз, обнажая верхний изгиб одной груди. Когда нежный розовый сосок освободился, рука оставила бретельку, чтобы обхватить обнажившуюся красоту.

— Теперь я подарю тебе поцелуй на ночь, — прошептал он и передвинулся так, что его рот заскользил вниз по изгибу горла.

Он сделал паузу, и его язык исследовал чувствительное местечко между шеей и плечом, заставив её задрожать от удовольствия, быстро нараставшего вопреки воле. Но её это не тревожило. Если бы он был таким мягким и ласковым в свадебную ночь, возможно, никаких проблем не возникло бы вообще. Она спокойно лежала под его блуждающими прикосновениями, наслаждаясь изысканными ощущениями и разгорающимся жаром в теле.

Потом его губы продолжили путешествие и переместились вниз, он поднял шёлковую ткань, чтобы зарыться ртом в лихорадочно пульсирующую плоть. Джессика громко застонала и выгнула спину, руки судорожно сжали копну волос, отчаянно прижимая к себе его голову. Мягкие тянущие движения его рта вызвали мучительную боль чистого физического желания, бьющего по нервным окончаниям. Она задрожала ещё сильнее и подалась к нему; тогда он оторвался от её плоти и поднял голову, отодвигаясь.

Он улыбался, но улыбка светилась язвительным торжеством.

— Спокойной ночи, любимая, — пробормотал он, снова возвращая бретельку на плечо. — Увидимся через два дня.

После того, как он ушёл, забрав чемодан и тихо закрыв за собой дверь, Джессика осталась лежать на кровати, нервно кусая губы, чтобы удержаться и не закричать от ярости и разочарования одновременно. Он сделал это преднамеренно, совратил мягкостью, так что она забыла свои страхи, а потом бросил, не доведя до удовлетворения. Мотивом его действий была месть за то, что прежде она отказывалась пойти ему навстречу, или это всего лишь расчётливый манёвр, чтобы поставить её на колени? Она склонялась к последнему, но больше, чем когда-либо, была настроена не уступать ему. Она не станет его сексуальной игрушкой!

Мысль о бегстве доставляла мрачное удовольствие. Он был абсолютно уверен в своей победе; пусть потом поломает голову, что пошло не так, как надо, когда обнаружит, что жена сбежала, вместо того чтобы спать с ним. Николас слишком эгоистичен и уверен в себе, ему пойдёт на пользу узнать, что хоть кто-то способен устоять перед ним, хотя бы иногда.

Джессика установила будильник на два часа ночи, затем улеглась в кровать, надеясь, что сможет заснуть. В конце концов, ей это удалось, но отдохнуть удалось всего пару часов, когда зазвенел будильник. Она поспешно выключила его и встала с кровати, затем включила фонарик, который всегда лежал в ящике стола у кровати, чтобы найти джинсы, рубашку и ботинки на резиновой подошве. Она открыла дверь в шкаф, достала свой маленький чемодан, затем перешла к раздвижным стеклянным дверям, которые вели на террасу. Со слабым щелчком отперла замок, уверенным движением раздвинула двери, открыв их ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть через них. Она торопливо выключила фонарик, надеясь, что в такой поздний час никто не заметил предательский свет.