Стефани Майер - Солнце полуночи Страница 59

— Так и на чем мы остановились? — с волнением возобновил я беседу, как только мы остались снова одни.

— Я скажу тебе об этом в машине, — сказала она, понизив голос. Ох, неудачная идея. Она не желала говорить о своих предположения когда среди так много очевидцев.

— Если только… — добавила Белла.

— Есть условия? — я был в таком напряжении, что почти прорычал это.

— У меня тоже есть несколько вопросов.

— Конечно, — еле выдавил я из себя.

Вероятно, вопросов будет достаточно, чтоб рассказать мне, какими мыслями она руководствуется. Но как мне на них отвечать? Аккуратно лгать? Или обрушить на нее всю правду? Или молчать, в нерешительности?

Вот так вот мы и сидели, в тишине, до тех пор, пока не пришла официантка с новой порцией содовой.

— Ладно, давай начинай, — сказал я, сжав челюсть, когда официантка ушла.

— Как ты оказался в Порт Анжелесе?

Для нее — это был слишком простой вопрос. Он ничего не значил, в то время как мой ответ, если бы говорить правду, расскажет слишком многое. Лучше позволить ей выяснить что-то другое.

— Следующий вопрос, — сказал я.

— Но, неужели так трудно ответить?

— Следующий, — повторил я.

Мой отказ расстроил ее. Отведя от меня взгляд, она устремила его вниз, на еду. Медленно, с трудом, она взяла кусочек и, пережевывая, стала обдумывать ситуацию. Она запила еду большим количеством колы, и затем, наконец, взглянула на меня. Она с подозрением прищурилась.

— Ладно, тогда… — сказала она. — Скажем, гипотетически, конечно, что ели это… вернее кто-то… мог знать, о чем думают люди, читая их мысли, надеюсь, ты понимаешь о чем я — только за редкими исключениями.

Делалось все хуже.

Это объясняло ту ухмылку, в машине. А она быстро подметила — никто другой, никогда, не заподазривал меня в этом. Не считая Карлайла, конечно, тогда, в самом начале, это было более чем очевидно, когда я ответил на все его мысли, как будто он сказал их вслух. Он понял мои способности прежде, чем я сам осознал их…

Это уже был неплохой вопрос. Было совершенно понятно, она знала, что со мной было что-то не так, возможно, все не настолько серьезно, как могло бы быть. Телепатия, в конце концов, не была определяющим аспектом, означающим, что я вампир. Я решил согласиться с ее гипотезой.

— За исключением лишь одного, — подправил её я. — Но это гипотетически.

Она подавила улыбку — моя неопределенная честность понравилась ей, после чего продолжила:

— Хорошо, тогда так. Как это должно работать? Есть ли какие-то пределы? Как бы тогда… этот кто-то… находил кого-то, да еще в определенное время? Как бы он узнал, что она была в беде?

— Гипотетически?

— Определенно, — она поджала губы, а карие глаза стали очень сосредоточенными.

— Возможно, — я колебался. — Если… этот кто-то…

— Будем звать его «Джо», — предложила Белла.

Её энтузиазм меня порадовал. Она действительно думала, что правда лучше всего? Если мои тайны были столь безобидными, зачем бы я держал их в секрете?

— Договорились, пусть «Джо», — согласился с ней я. — Если бы Джо был более внимательным, то подобрал бы ещё более подходящее время, — я покачал головой, подавив мысленную дрожь от того, как близко сегодня я был к тому, что бы опоздать. — В таком маленьком городишке только ты умудряешься попадать в неприятности. Ты бы испортила криминальную статистику лет на десять.

Она надула губы, и уголки осунулись:

— Мы говорили о гипотетическом случае.

Её раздражение меня позабавило.

Ее губы, ее кожа … Они выглядели настолько мягкими. Я хотел коснуться их. Мне хотелось кончиком пальца загладить морщинку, пролегающую между ее бровей. Это было невозможно. Мое прикосновение было бы ей неприятно.

— Да, точно, — отозвался я, возвращаясь к беседе прежде, чем я полностью погрузился бы в мрачные размышления. — А тебя мы назовем «Джейн»?

Она наклонялась ко мне через стол, в ее широко открытых глазах больше не было места шуткам и раздражению.

— Как ты узнал? — она спросила с напором, понизив голос.

Должен ли я раскрыть ей правду? И, если да, то какую ее часть?

Я хотел открыться ей. Я хотел заслужить доверие, которое я все еще мог видеть в её глазах.

— Мне ты можешь довериться, — прошептала она, вытягивая одну руку вперед, как будто желая коснуться моих рук, покоившихся передо мной на столе.

Я отодвинул их от неё — мне была ненавистна сама мысль о её реакции на мою холодную каменную кожу — и она убрала свою руку.

Я знал, что мог ей доверять, и быть уверенным в сохранности своих тайн; она целиком и полностью этого заслуживала. Но я не мог доверить их ей, так как не был уверен, что она не придет от них в ужас. А тайны, определенно, должны были напугать ее. Правда была ужасной.

— Не знаю, есть ли у меня теперь вообще выбор, — пробормотал я. Мне припомнилось, как я когда-то поддразнивал ее, называя — «исключительно невнимательной». Тем самым оскорбив ее, если я правильно прочитал это по ее лицу. В конечном итоге, я мог исправить эту единственную несправедливость:

— Белла, я был не прав — ты гораздо более наблюдательна, чем я ожидал.

И, хотя она не осознавала, я уже дал ей много зацепок. Она ничего не пропустила.

— Я думаю, ты во всем был прав, — сказала она, улыбаясь и тем самым дразня меня.

— Зачастую, так оно и есть. — Это было совершенно обычным делом, знать, что должен делать. Я всегда был уверен в выбранном мной пути. А теперь все было таким разрозненным и беспорядочным.

И все же, я не хотел ничего менять. Мне не нужна жизнь, не имеющая смысла. Пусть этот беспорядок будет, если он значит, что у меня есть шанс быть с Беллой.

— По поводу тебя, Белла, я еще кое в чем допустил ошибку, — я продолжал, выбрав другую тему:

— Ты не магнит, притягивающий несчастные случаи — это не достаточно широкое понятие. Ты — магнит для неприятностей. Если, в радиусе десяти километров, будет что-то опасное, то оно неизменно найдет тебя.

Почему ее? Что она сделала, чтобы заслужить подобное?

Лицо Беллы снова посерьезнело:

— Себя ты тоже считаешь опасным?

В ответе на этот вопрос четность была важна как никогда.

— Определенно да.

Она немного сузила глаза — теперь без подозрения, но с большим интересом. Она снова потянулась рукой через стол, медленно и целенаправленно. Я отодвинул свои руки на расстоянии сантиметра от нее, но она проигнорировала это, решив дотронуться меня. Я задержал дыхание — на этот раз не из-за ее аромата, а из-за внезапного, подавляющего напряжения. Страх. Моя кожа внушит ей отвращение. Она убежит прочь.