Синтия Ричи - Опасный талант Страница 59

— Да, она тогда еще не была герцогиней, а я не вожусь с людьми, которые слишком много о себе воображают. Особенно женщины: их надо драть, как сидорову козу, — сказал рабочий по имени Том Флинт. Грейс знала, что со своими домашними он так и поступал.

— Обучала ли обвиняемая читать вашу жену?

— Ну да, обучала. Я как-то раз поймал Элли за чтением этого мусора. Забивала, понимаешь, себе голову этой ерундой. Мужчины и женщины равны перед Богом. Никогда такого не слыхивал. Почему же тогда Он заповедовал женам не поднимать голоса и во всем слушаться своих мужей?

— Стоит подумать над этим вопросом, — заметил господин Кеньон как бы в задумчивости. — Давайте ближе к делу. Зачем же, в таком случае, вы взялись за чтение этой книги?

— Чтобы посмотреть, каким еще враньем моя жена забивает себе голову.

На это заявление Тома сказать было нечего. Грейс почувствовала, как на шее туже затягивается петля.

— Как долго вы знали мисс Пенуорт до того, как она вышла замуж?

— Еще когда она была девчонкой. Вечно лезла в мои дела.

— В ваши дела?

— Именно. Мужчина должен жить такой жизнью, которая ему по нраву. Так она все время, понимаешь, долбила мне, чтобы я шел в церковь, что меня, мол, Бог любит. А? Если Он всех одинаково любит, как она говорит, чего ж я не герцог, как ейный муж?

— Ну, и нашли вы еще какое-нибудь вранье в этой книге?

— А то! — ответил тот, взглянув на Грейс со злобным огоньком в глазах. — Но я не понял половины. А то, что понял, мне не понравилось.

— Это после чтения книги вы начали разбивать ткацкие станки, господин Флинт?

— Вы за кого меня держите? — прорычал Флинт. — Чтоб я слушал женщину, которая не знает, где ее место? Ее светлость скажет вам, что я разбиваю станки с того времени, как Дэвис поставил их в наши дома.

Грейс не была уверена, что столь воинственная речь может как-то помочь ей, однако господин Кеньон просто сказал Тому Флинту, чтобы тот занял свое место.

Когда ее адвокат снова уселся на стул, Грейс приложила к голове руку и оперлась на нее, опасаясь, что от духоты и нервного напряжения упадет в обморок.

20

Грейс все же упала в обморок, но ее подхватили стоящие рядом охранники. Лорд главный судья приказал принести ей стул.

Станден тут же поднялся со своего места и отнес Грейс свой собственный стул. Осторожно усаживая девушку и обмахивая ей лицо платком, он прошептал:

— Крепись, любовь моя. Кеньон знает, что делает.

— А я — нет, — прошептала в ответ Грейс, сжимая его руку.

— Да, это так! Зато я знаю.

— Это меня успокаивает, — отозвалась снова голосом Грейс, цепляясь за последние остатки мужества. — По крайней мере ты будешь знать, за что меня повесят.

Не отпуская руку Грейс, герцог поднялся на ноги и требовательным тоном произнес:

— Нельзя ли принести моей жене стакан воды, милорд?

Хотя и не было принято проявлять заботу о подсудимых, почти мгновенно в протянутой руке Стандена очутился стакан воды. Держа стакан у губ Грейс, Станден сказал:

— Обещаю тебе, любовь моя, что через это испытание мы пройдем рука об руку.

Он нежно провел пальцем по ее щеке и, с обожанием глядя на мужа, Грейс сказала:

— Раз ты даешь слово, Алан, я тебе верю.

— Ваша светлость? — нараспев сказал лорд главный судья, обращаясь к герцогу. — Вашей жене лучше? Мы можем продолжать?

— Да, конечно, — ответил Станден, занимая место рядом с господином Эрскином, который предусмотрительно поставил для герцога новый стул.

От обвинения выступили еще трое свидетелей. Обещание Стандена поддерживало Грейс, когда давал свидетельские показания еще один недовольный прихожанин ее отца, утверждавший, что она всегда была слишком гордой и нудной моралисткой. Когда человек, назвавшийся Вильерсом, стал поносить ее за то, что она, думающая женщина, обманом заманила его жену на собрание в Черринг-кросс, Грейс молилась, чтобы Бог дал ей сил. И совсем упало ее настроение во время выступления последнего свидетеля, утверждавшего, что видел, как она бросилась в объятия к герцогу во время их первой же встречи в придорожной гостинице в мае этого года.

— Завопила так, знаете, пронзительно, словно одержимая дьяволом, — говорил свидетель, — и упала прямо ему на руки. А он подхватил ее, словно был несказанно рад, и утащил куда-то.

Сгладить создавшееся впечатление не смогли даже искусные вопросы к свидетелю адвоката Кеньона. Почему-то теперь пчелиный укус не казался Грейс достаточным оправданием ее неординарного поведения.

Было уже далеко за полдень, когда с места поднялся господин Эрскин, чтобы допросить первого свидетеля защиты, господина Эдмунда Дэвиса, торговца одеждой и состоятельного соседа Пенуортов. Спокойный, с располагающей внешностью торговец и его уравновешенная, даже ленивая речь, явились неожиданностью для тех, кто полагал, что представители среднего класса все как один напористые, прижимистые люди. Он заверил суд, что мисс Грейс очень много времени проводила с прихожанами, совершая добрые дела, словно ожидала второго пришествия с часу на час. Всегда была доброжелательна, неутомима. А когда обвинение попыталось ослабить положительный эффект, произведенный его речью, выставляя его слова таким образом, чтобы Грейс выглядела как сующая во все свой нос и недовольная судьбой женщина, господин Дэвис наградил генерального прокурора холодным взглядом и ответил:

— Я ведь говорил вовсе не это, милорд. Я ни в чем не упрекаю мисс Грейс. Она делала то, о чем большинство из нас только говорит: кормила голодных, одевала бедных и тому подобное. И при этом никого не заставляла чувствовать себя виноватым. Она будет хорошей женой своему герцогу, если вы отпустите ее домой.

Прежде чем он успел еще больше поколебать тот неприглядный образ Грейс, который пыталось создать обвинение, ему было приказано занять свое место на скамье для свидетелей.

Грейс, вероятно, обняла бы своего соседа, когда он возвращался в зал, если бы не была принуждена законом оставаться на скамье подсудимых. Следующим свидетелем был ее отец, и, услышав, как его вызывают, Грейс ощутила тревожные удары сердца.

На вопросы господина Эрскина Его Преподобие господин Пенуорт отвечал откровенно, но немного смущенным и как бы извиняющимся тоном. Он признал, что дочь часто сопровождала его, когда он ходил к прихожанам, и что, возможно, она видела много такого, чего юной леди не следовало бы видеть: ужасную нищету, матерей с детьми, покинутых здоровыми и способными зарабатывать мужьями, но предпочитавшими искать забвения или веселья на дне бутылки, рабочих, которые не могли больше работать из-за старости или болезни и которым отказывали в пенсии.