Горизонт забвения - Дарья Тарасова Страница 6

VII День четвертый

Серая часовня покосилась на правый бок от старости и сырости. В дощатых стенах появилось много просветов, сквозь которые бессовестно вторгался лунный свет и осенний холод. Крыша, козырек которой украшал вырезанный из дерева крест с ажурной резьбой, сильно протекала. Если во время молитвы шел дождь, приходилось подставлять ведра. Я отчитывала минуты этой каторги считая капли. Никогда не понимала суть этого процесса. Для меня настоящая вера – это то, что в твоей душе.

На полу перед самодельным алтарем расположились три десятка человек. Уже почти час, сохраняя молчания, они изредка, как по команде склонялись в глубоком поклоне. Все одновременно, будто марионетке на невидимых нитях безумного кукловода. Все вокруг серое: прогнившая во всех смыслах святая обитель и одежда прихожан. Их лица потеряли все оттенки от недоедания и тяжелой работы, даже цвет глаз стал у всех одинаковый. Взгляд всех этих глаз отражал только усталость от этой жизни и желание покончить со всем происходящим. Маленький трепещущий огонек свечи содрогался и потрескивал, нарушая звенящую тишину.

Моё место было справа у стены. С годами доски иссохли, и я могла наблюдать сквозь них за восходящей луной. Глядя на людей в этом маленьком помещении, мне казалось, что это безнадежно одержимые люди. Все свои поступки и своё бездействие они оправдывали волей кого-то незримого. Они были готовы калечить себя ради того, что им казалось высшей целью. Самое ужасное, что калечили они не только себя. С каждым днем я убеждалась все больше, что каждый из них утратил рассудок, а вместе с ним и душу.

Коснувшись пола в последний раз, и сохраняя молчание, все направились к выходу, а за тем разошлись по своим малюсеньким лачугам. Часовня находилась в центре поселения, обеспечивая для каждого «верующего» равный доступ к вере.

В ту ночь мне было особо плохо. Голова горела, пульсируя в затылке и висках, меня бросало то в жар то в холод. По спине одновременно проносился и жаркий пот и озноб. Я долго вертелась, не могла найти удобное положение и скрыться от ломоты во всем теле. Глубоко вдыхая прохладный воздух, моё тело будто пыталось выдохнуть болезнь из себя. Все звуки за пределами комнаты перестали существовать, пока не объявился неожиданный гость. Мои метания по мокрой от пота кровати прервал тихий шорох в дверном проеме. Приглядевшись в темноту, я увидела человека, но не обычного и не кого-то из общины. Он был огромный. В дверь он заглядывал присев на корточки, еле помещаясь в пространстве коридора. Его светящиеся неестественным светом бездонные глаза смотрели на меня. Движением руки он пригласил пойти с ним. Откинув одеяло, я почувствовала холод, пробежавший по вспотевшему телу и то, насколько сильно мое тело горело от недуга.

Мы вышли на улицу, обогнули несколько строении и направились к опушке леса. Этот великан был будто соткан из лунного света, его мышцы как кнуты были натянуты вдоль всего тела, пшеничного цвета волосы спускались на плечи и слегка подергиваясь от ветерка. Это огромное, но, в то же время, невесомое существо передвигалось бесшумно, делая своими ногами гигантские шаги, за которыми я не поспевала. Я знаю, все уведенное тогда было галлюцинацией, но ощущение того, что за мной присматривает кто-то, грело душу.

– Не беспокойся, все они спят крепко, я позаботился об этом – сказал он, увидев, что я оглядываюсь по сторонам.

– Кто ты и зачем здесь? – спросила я.

– Я нужен тебе сегодня, потому что ты готова сломаться, а тебе нельзя. Помни, о чем ты должна рассказать другим! – он слегка улыбнулся, и на его бледном лице алые губы растянулись алой лентой.

За разговором мы незаметно приблизились к реке, несшей свой бурные воды мимо застывшей зеленой лагуны, над которой уже расстелился густой туман. Поле, такое пустынное и голое, окаймлялось где-то на горизонте полосой зелени.

Жар прошел и теперь все тело бил озноб.

Я знала, что он хочет мне показать. Самое ужасное место на свете. Небольшую поляну с восемнадцатью могилами маленьких детей общины. Это и без того жуткое место было оцеплено колючей проволокой, не давая родным приблизится и поощрять свои страдания.

– Я не забуду о них – заверила я нового друга.

Я подошла к колючей изгороди и положила руки на железные шипы. Как любой выживший в массовой бойне я винила себя в том, что осталась жива. Это моя вина, думал я. Моя вина Я с силой вжимала острие заточенных иголок в свои ладони, сжимала до тех пор, пока кровь не начинала сочиться между пальцами.

Яркий солнечный луч пробежался по моим закрытым векам на рассвете. Солнце палило нещадно, потоки воздуха начинали парить. Я проснулась среди тех могил, вдалеке от своего дома. Это все было только сном? Нигде поблизости дружелюбного великана не оказалось, а вот рассерженный отец уже бежал ко мне. В один прыжок он пересек ручей, и оказался рядом со мной. Далее все по отработанной схеме: замах, удар по лицу до треска костей, и за волосы меня тащат обратно к дому.

VIII День пятый

Шорох сломанной ветки выдернул меня из девятого круга ада. Я приоткрыла глаза, но долгое время не могла понять, где нахожусь. Густой, как парное молоко, туман заволок все вокруг. Его невесомые волокнистые руки пронизывали каждую ветку дерева, обволакивали каждый ствол и каждый камень. Сквозь белесое полотно четко различимо серое ярило солнца.

От земли исходил запах болота и это зловоние уже начинало парить, предрекая душный день. Если туман поднимется вверх, то есть надежда на прохладный дождь.

Легкое движение рядом с моим лицом вернуло меня в реальность. В полуметре от меня сидел маленький ёжик. Его маленький носик слегка подергивался, глазки бусинки были устремлены прямо на меня. Я шевельнулась, чем заставила это маленькое существо свернуться колючим клубочком.

Ломота во всем теле не прошла, а лишь спустилась на ноги. Все тело изнемогало от усталости, холода и сырости.

Я поднялась на ноги и осмотрела себя – одежда была безумно грязная, полупрозрачная кожа на кистях рук исполосована паутиной порезов, колени на штанах надорвались и сквозь них проглядывали бледно синие костяшки. Живот сводило судорогой, а в горле стоял кислый привкус.

Я поднялась на холм и на время потеряла дар речи. Перед моими глазами открылась самая невероятная картина: безмятежно спокойная гладь зеркально чистой воды, в которой как в зеркале отражалось небо, холмы с цветущими кустарниками, кустами рябины, которые