Постоялец - Анастасия Хабарова Страница 6

— Я смотрю, ты вошла во вкус.

«Возможно, потому что в меня сейчас вошло полбутылки вина…»

— Но это хорошая идея. Правда… ты не обязана делать это со мной. Я понимаю, что и так уже слишком отвлек тебя от работы и личной жизни.

— То что ты отвлекаешь меня от бывшего мужа, это даже хорошо, — усмехнулась я.

— Как знаешь. Но если что, с этим я справлюсь один.

Мне будто поставили самый больной и гигантский укол в жизни. Я отпила вина и попыталась вернуть себя в чувства. Ведь на самом деле найти Алену было целью его приезда, его задачей, а не моей игрой в шпионов. Возможно, я слишком увлеклась. Возможно, я зря уже нарисовала себе целый день в машине с ним, стаканчиками ароматного кофе и горячими бургерами. Хотя о каких «возможно» могла идти речь? Это было не «возможно», а определенно точно.

— Ты как-то погрустнела, — заметил Михаил.

— Просто немного устала. Поехали в отель?

— Звучит заманчиво, но я женат, — усмехнулся мужчина, и я тоже не смогла сдержать улыбки.

«Вот что это, что? То «я справлюсь без тебя», то эти заигрывающие шуточки… Только я начала думать, что теперь более менее понимаю его, как снова мне не понятно ни-че-го»

Шесть этажей в лифте из ресторана стали для меня испытанием. Между нам будто завибрировало. Эти вибрации были живыми, ощутимыми, будто уплотнения в воздухе, которые бьют, как о берега, то о него, то об меня. Будто можно даже протянуть руку и провести по ним, как по гитарным струнам. И казалось, что эти вибрации сокращаются, подтягивая наши тела за собой, съедая расстояние в двадцать сантиметров. Хотелось не сопротивляться, а отдаться им полностью и подтянуться к нему настолько близко, чтобы обжечься. Я заметила, как вдруг прикусила губу, и боясь быть замеченной, отпустила ее. Дыхание становилось свинцовым, лифт — тесным. В кончиках пальцев покалывало напряжение.

«Может к чертям все? Сейчас сделаю шаг и поцелую. Всего лишь шаг. Черт, сделай его ты, ну же!»

Звуковой сигнал, разлившийся по лифту, разрезал воздух между нами, и вибрации будто оборвались. Дверь открылась.

С улицы через весь холл прошмыгнула волна свежего воздуха, и жар начал спадать.

По асфальту бил моросящий дождь. Михаил оказался продуманным — взял зонт, надел куртку. А вот мой мозг действительно сегодня отдыхал — настолько, что я совсем забыла, какими холодными могут быть майские вечера, даже если днем ты загораешь.

Михаил распахнул зонт, подошел ко мне вплотную, спасая от дождя, и стал вызывать такси.

— Через две минуты будет, — вскоре произнес он и заметил, как мои плечи подрагивают, а я безуспешно пытаюсь согреть их своими ладонями. Уже через пару секунд его рука обвила мою спину, и он придвинул меня к себе.

Сердце затрепыхало, как загнанная лань. Грудь поднималась и касалась его футболки. Соски стали упругими — то ли от холода, то ли от этой мелкой предательской дрожи, разливающейся по всему телу. Я переживала, что он чувствует, как они ритмично делают туше.

«Мне тепло и спокойно. Мне тепло. Сейчас приедет такси. Мы просто стоим. Ничего не происходит… Какой вкусный воздух», — пыталась я успокоить себя, но мозг предательски отказывался поддаваться психосоматике.

Его одеколон щекотал мой нос и сладко разливался по горлу. Я смотрела на его шею и хотела впиться в нее зубами. Подняла голову и наши губы оказались совсем близко.

Он опустил взгляд и тихо произнес:

— Наше такси.

* * *

— Номер девять, это ваш ключ, хорошего дня. Если будут вопросы, что-то понадобится, мы здесь с восьми утра до девяти вечера, — я протянула новой гостье пластиковую карту и вернулась в кресло.

День тянулся предательски долго. Михаил уехал из отеля в девять утра и не возвращался уже шесть часов. Периодически я заходила в мессенджер и порывалась написать ему, но одегривала себя.

Я понимала, что вернуться он может только к ночи. Было неизвестно, сколько придется ждать у Луны Антона. Неизвестно, приедет ли он туда вообще. Неизвестно, как долго Михаилу придется ездить за ним по городу и удастся ли остаться незамеченным.

Мысли перетекли во вчерашний день. В наш ужин, объятия под дождем, его касание моей спины, напряжение в лифте.

Дыхание стало более глубоким, тело обдало жаром и словно начало выворачивать наизнанку. Хотелось вновь почувствовать его прикосновения, прижаться, втянуть его запах, позволить себе больше.

Мозг искал оправдания поступкам тела.

Разве можно корить себя за долгое одиночество? За бессознательное притяжение?

Если Алена сбежала от него, может у них и нет никаких «семьи, любви и верности»?

«Если бы ты его привлекала и он мог бы позволить себе проявлять к тебе чувства, он бы это делал. Но сегодня он даже не захотел брать тебя с собой. А что если… он не взял тебя с собой именно потому, что тоже начинает что-то чувствовать, но не может этого допустить?»

От бессилия я вывернула пальцы левой руки до обжигающей боли.

Нужно было отвлечься. Я полезла в инстаграм, но уже через мгновение оказалась на странице Алены Швец.

Последний пост недельной давности. Никаких свежих историй. Мозг почувствовал какой-то дискомфорт, будто что-то не сходилось, только я не понимала, что…

На экране высветилось уведомление о новой отметке, и я рефлекторно кликнула по нему. Открылась история с видеообзором номера от девушки, которая только что заселилась.

Взрыв, прояснение, идея! Мозг все понял. Понял, что за дискомфорт испытывал на странице Алены — это была не та страница.

За пару дней до того, как съехать, она выкладывала пост с отметкой нашего отеля. Я рысью нырнула в список постов, на которых нас отмечали. Вот он! Вот она — ее другая страница. С морем путешествий, обзоров различных мест и заведений. С тридцатью тысячами подписчиков. Только без ее настоящего имени и фамилии. Будто ее другая жизнь.

В историях последний закрепленный альбом — с отдыхом в нашем городе. Вот наш отель, вечерний курорт, спа, та самая конная прогулка — действительно миллион фото и видео с нее — ресторан в Луне, боулинг, Антон… и еще одна история из следующего дня, когда она уехала… Фото с вечерней панорамой города из какого-то частного дома.

Мне был знаком этот район — в нем жили родители Гоши. Их дом даже попал в кадр.

Я подскочила от возбуждения. Этот, казалось бы, невинный кадр означал две вещи: Алена осталась в