Лэйси Дансер - В погоне за миражами Страница 6

Куин откинулся на спинку сиденья, собираясь слушать всю ночь, если только она будет готова с ним говорить.

— У нас не было времени, чтобы познакомиться ближе. В тот недолгий срок, что мы друг друга знали, мы были заняты другими вещами.

Каприс бросила на него быстрый взгляд:

— Какими же?

Куин ни на секунду не смутился. Киллиан предупредил его, что только родители Силк знают о происшедшем, и что все заинтересованные стороны хотят, чтобы никаких разговоров об этом не было.

— Помолвкой и подготовкой к свадьбе менее чем за неделю.

Она нахмурилась.

— Я бы поверила вам, если бы речь шла об одной только Силк. Она почти все делает с головокружительной скоростью. Но Киллиан не произвел на меня впечатления человека импульсивного.

— Наверное, влюбленному можно простить, если он совершает массу нетипичных для себя поступков.

— Вы говорите на основании собственного опыта?

— Нет.

Каприс проанализировала его ответ: как это ни странно, он рождал только новые вопросы.

— Вы верите в любовь?

— А вы?

Она пожала плечами, не отводя взгляда Слова звучали беззаботно. Тема разговора была достаточно интересной, чтобы заинтриговать даже в том случае, если за ней не стояло реальных чувств.

— В некоторые виды любви — да, — ответила она наконец с прямотой и откровенностью, которых не требовал тон его вопроса. — В любовь родителей к своим детям. Детей к родителям. В юношескую влюбленность. В сексуальную любовь.

— Но не в ту, что неподвластна времени и пространству, лжи и истине? — Он оторвал взгляд от города, беззвучно мелькавшего за затемненными стеклами лимузина. Мимо неслась жизнь — калейдоскоп энергии, надежд, стремлений, боли, ошибок… И любви. Самого великого и самого ранящего из всех чувств. Великого уравнителя.

— То вы здесь. То вас нет.

Он повернул голову, пронзив ее взглядом:

— Это пожелание? Вы изменили свое отношение ко мне?

Каприс застыла, встревоженная, испуганная, взволнованная.

— Не понимаю, о чем вы.

Машина остановилась. Куин всмотрелся в лицо Каприс, чувствуя ее отстраненность как нечто вещественное, вставшее между ними — как противника, единственным оружием против которого могли стать умение и хитрость из его прошлого.

— Пойдемте?

Он открыл дверцу и вышел, не дожидаясь ответа. И протянул ей руку.

Каприс посмотрела на изящные пальцы с уродливыми отметинами. Было бы лучше, если бы она испытывала отвращение. Но вместо этого она чувствовала потребность прикоснуться к нему, успокоить боль, прошедшую давным-давно. Она вложила свои пальцы в его руку, немедленно сжавшую их, но его сила не столько брала в плен, сколько защищала. Он помог ей выйти из машины.

— Только обед, — прошептала она, стоя рядом с ним.

В свете уличных фонарей его глаза странно блеснули.

— Как скажете. Только обед.

Куин откинулся на подушки, глядя в окружившую его темноту. Уже давно прошла полночь — время, когда он обычно засыпал. Вся его жизнь основывалась на строгом распорядке и дисциплине. Он двигался через время и пространство в равновесии с энергией и силами, которые текли вокруг него. Для всего было свое место, свое значение, свой урок, который надо было извлечь и усвоить. Он не боролся с невидимыми силами. Скорее он стремился понять и воспользоваться кажущимися причудами Творца — причудами, которые только люди непосвященные могли считать бессмысленными гримасами судьбы.

Пока не появилась Каприс. Она изменила распорядок, заставила его перестроиться переделать себя. Чувства, которые она будила, были сложными и совершенно для него незнакомыми. Будь на ее месте другая женщина, он мог бы уйти — и скорее всего именно так и поступил бы. Но у Каприс был ключ, хотя сама она об этом не подозревала.

Киллиан тоже помнил. Куин понял это по его взгляду в тот вечер, когда Силк впервые упомянула о сестре. Куин не был до конца уверен, пока Силк не сказала совершенно спокойно, — что Каприс по крови ей не сестра. Это было последним недостающим звеном. Силы, научившие его ценить терпение, дисциплину и веру в нечто ему неподвластное, начали действовать.

Долги. Он поднял руки, не видные в темноте. Шрамы служили ему напоминанием, хотя он в напоминаниях не нуждался. Предсказание начало сбываться.

Глава 3

Каприс смотрела в иллюминатор, думая о том, что она оставила позади. Куин… Она не могла забыть ни этого имени, ни этого человека. Никто еще не производил на нее такого сильного впечатления. Совершенно не понятным образом он притягивал ее, и ей хотелось анализировать, как именно. Откуда у него такие шрамы? И такое самообладание? Несмотря на вечер, который они провели вместе, она по-прежнему ничего о нем не знала. Или почти ничего, призналась она. Но одну вещь она поняла: его способность меняться прямо на глазах. Просто поразительно, как ему это удавалось: он оказывался то охотником, то потенциальным другом; в его глазах то появлялась пугающая и в то же время необычайно притягательная умудренность, то оставался только спокойный интерес. Она содрогнулась, радуясь своему бегству. Он не сможет узнать, где она. У нее не было времени дать Силк свой адрес, а родителям она забыла его сказать. Так что она в безопасности. Изумившись тому, что ей вдруг пришло в голову такое СЛОВО, Каприс нахмурилась, глядя на облака, которых толком не замечала. Чересчур сильная реакция, но приходится в ней признаться. Расставание с Куином стало для нее равнозначно безопасности.

— Я превратилась в настоящую трусиху! — пробормотала она себе под нос, не заметив даже, что самолет заходит на посадку в Хьюстоне.

Вместе с остальными пассажирами она вышла из самолета, нетерпеливо дождалась багаж, а потом направилась на автостоянку за своей машиной. Времени почти не оставалось. Полет до Атланты занял больше времени, чем она рассчитывала. Каприс отъ ехала от аэропорта, поморщившись при виде массы машин, стремившихся в город. На одиннадцать месяцев две недели и четыре дня Хьюстон должен стать ее домом. Лучше было бы назвать его адом. И дело не в том, что ей не нравился этот город. Она ничего против него не имела, кроме того, что он не был ей родным. Филадельфия и ее жизнь остались в прошлом — и ради чего? Ради прихоти ее матери. Год жизни! С тем же успехом Лоррейн могла потребовать пятидесяти. А ведь до сих пор Каприс была на пути к чему-то по-настоящему значительному. Она завоевала мир богачей, к которому прежде могла принадлежать только благодаря тому, что ее удочерили. Она пыталась справиться с образом дочери, которую отец устроил на работу, почти для нее непосильную, и благодаря своим природным дарованиям уже начала завоевывать уважение, не связанное с ее светлыми волосами, зелеными глазами и стройным телом.