Генри Денкер - Создатель звезд Страница 6

Его цель — стать преуспевающим врачом с хорошей еврейской практикой — казалась вполне достижимой. Он обещал себе после ее осуществления не только бросить музыку, но и поменять свои очки с массивной оправой на пенсне — подобное тому, что носил судья Верховного суда Феликс Франкфуртер, на которого он, по мнению некоторых людей, походил.

Так все и будет. Он получит должность в «Раше», оставит музыку и в конце концов создаст свою практику.

Но однажды, столкнувшись с серьезной проблемой, Кошачий Глаз Бастионе отдал приказ: «Найди мне того маленького еврея!» Когда помощник Бастионе растерялся, босс раздраженно выпалил: «Маленького еврея! Того, что играет в ансамбле на Кларк-стрит!»

— А, этого? Ясно!

— Найди его!

Помощник ушел, рассеянно кивая. Бастионе сел в кресло в своем кабинете, сдвинул шляпу на затылок и потрогал пальцем кольцо с камнем.

Вскоре после того, как Доктору Коэну, маленькому еврею, позвонили в больницу, он снял белый халат и явился к Бастионе.

Босс заговорил с ним весьма дружелюбно. Сдержал ли он свое слово? Обеспечил ли Доктору постоянную работу? Хорошие деньги? Отсутствие проблем? Да, согласился Айзи. Теперь он, Бастионе, нуждался в его помощи. Он сказал об этом напрямую.

Какой-то безмозглый даго пытался создать профсоюз для музыкантов из чикагских ночных клубов. Бастионе хотел уничтожить зарождающуюся организацию. Подчинить себе этих итальяшек, предварительно оставив их без куска хлеба.

— Идиот! Идиот! — повторял Бастионе.

В его душе разгоралась ярость. Наконец он произнес:

— Если мы допустим существование профсоюза в Чикаго, завтра он появится в Нью-Йорке, Филадельфии, Лос-Анджелесе. Мои друзья скажут мне: «Глупый итальяшка, что ты допустил у себя в Чикаго?» Мы должны остановить это сейчас! Сегодня!

Внезапно Бастионе посмотрел на Айзи.

— Вот что ты сделаешь. Ты переберешься со своим ансамблем в мой «Ше Пари». Я увеличу твой гонорар. Ты будешь играть семь вечеров в неделю. Если понадобится, я договорюсь с твоей больницей или заплачу интернам, которые заменят тебя. Но ты должен работать каждый день…

— Я не смогу… — сказал Айзи.

— Сможешь. Ты будешь получать втрое больше, чем сейчас, — заявил Бастионе.

Маленький Доктор растерялся. Он и так считал, что ему сейчас переплачивают.

— Послушайте, мистер Бастионе, — тихо, спокойно произнес Доктор, — если вы будете платить столько этим людям, они не захотят вступать в профсоюз.

— Дело в другом! — взорвался Бастионе. — Когда я сочту, что они должны получать больше, они получат больше! Но никто не может безнаказанно давить на Бастионе. Я жду ответа, малыш. Ну?

— Я… я подумаю об этом, — тихо произнес Доктор Коэн.

— О'кей. Но не думай целую вечность. Я должен получить ответ к утру. Хорошо, малыш?

— Хорошо. Значит, до завтрашнего утра.

Коэн ушел. Бастионе проводил его уверенным взглядом. Когда нуждающийся человек говорит, что он подумает, ответ всегда оказывается положительным. Человек думает лишь о моральных оправданиях своего согласия.

Несколько факторов представлялись важными для Доктора Айседора Коэна. Деньги казались на удивление большими. Он никогда столько не зарабатывал. К тому же он не был уверен в том, что получит должность в «Раше».

Проблемы его сегодняшней жизни требовали того, чтобы он принял предложение Бастионе. Но какая-то часть его души решительно возражала. Он происходил из либерально настроенной еврейской семьи. Его отец был в большей степени социалистом, нежели евреем. Если бы Норман Томас прибыл в город на Йом Кипур, то Сэмюэл Коэн, несомненно, оказался бы на его традиционной лекции в Еврейском институте. Сэмюэл Коэн не обрадовался бы тому, что его сын ведет себя, как штрейкбрехер.

Однако посмотри на отца, сказал себе Айзи. На старого неудачника. Все его принципы, теории, забота о человечестве не принесли пользы ни ему, ни другим. Может быть, самое правильное, умное решение заключается в том, чтобы подыгрывать системе изо всех сил, сколотить капитал и стать действительно полезным людям либералом.

Как и предполагал с самого начала Бастионе, Доктор Айседор Коэн принял предложение.

Всю первую неделю, проходя мимо пикетчиков, Айзи ощущал себя предателем. Но он еще никогда не держал в своих искусных, ловких руках суммы, равной его недельному гонорару. Заметив его ликование, Бастионе сказал:

— Неплохо, малыш? Я держу свое слово. Я никогда не лгу. Никогда!

Желая не столько пожаловаться, сколько скрыть свою радость, Айзи сказал:

— Да. Это здорово. Но когда я вижу глаза несчастных парней, пикетирующих…

— Они сами виноваты, тупые даго! — со злостью в голосе выпалил Бастионе.

Следующим вечером, когда Айзи пришел на работу, пикетчики уже исчезли. Позже он узнал, что кастеты и взятки полицейским сделали пикетирование «Ше Пари» опасным занятием.

Возмущенный Айзи отправился к Бастионе; мускулистый человек, похоже, искренне обиделся.

— Господи, малыш! Я сделал это ради тебя. Ты сказал, что тебе не нравится, как они смотрят на тебя каждый вечер. Господи! Становись мужчиной, малыш!

В конце второй недели Кошачий Глаз попросил Айзи Коэна создать второй ансамбль для другого чикагского клуба, также принадлежащего Бастионе. Затем еще один — для клуба в Цицеро. Потом четвертый — для клуба в Хэммонде.

Через три месяца забастовка кончилась. Профсоюз распался. Музыканты, залезшие в долги, вернулись к работодателям. Они были готовы играть на любых условиях. Но их места оказались занятыми. Кошачий Глаз решил не брать их назад.

Айзи не мог смириться с этим. Хоть он и находил оправдания своему поведению в недавнем прошлом, он не мог делать деньги за счет семей тех музыкантов, которые лишились работы. Он отправился к Бастионе, чтобы заступиться за уволенных. Мускулистый мужчина гладил пальцем заколку на галстуке, украшенную «кошачьим глазом». При этом он улыбался. Его улыбка делала Айзи нерешительным.

Когда Айзи замолчал, Кошачий Глаз подался вперед и произнес:

— Малыш, это была славная речь. Я бы хотел, чтобы мне писали такие речи. Я тронут. Вот что я сделаю. Ты хочешь, чтобы эти тупые даго снова работали. Хорошо! Они будут работать на тебя!

В первый момент Айзи ничего не понял. Он решил, что это — очередная жестокая шутка Бастионе. Что он уволен вместе с бунтовщиками-музыкантами. Но он ошибся. Бастионе продолжил:

— Я встречался с ребятами. Мы не забываем оказанные нам услуги. Благодаря твоей работе в Чикаго нигде в стране нет музыкальных профсоюзов. Желая выразить тебе свою благодарность, ребята решили, что отныне ты будешь нанимать ансамбли для их клубов по всей стране!