Людмила Зарецкая - Приворот для Золушки Страница 60

Мне осталось потерпеть совсем немного – до завтрашнего вечера. А потом я наконец-то перестану влачить свое жалкое существование. Эти десять лет я не жила, я существовала. Вернее даже, боролась за существование. Выживала. Терпела. И мечтала. Я только сейчас поняла, что я мечтала именно о нем.

Завтра он поставит на всем этом точку. И тогда я наконец-то пойму, что жизнь прекрасна. Я знаю, я уверена, что буду на седьмом небе. Он не пожалеет о своем решении. У меня и так неплохой характер, но для него я согласна стать просто ангелом».

Мир рушился на глазах. Наталья ощущала себя стоящей на высокой отвесной скале, от которой огромными пластами отваливались куски и, крошась, с ревом падали в глубокую пропасть.

С каждым таким куском участок, на котором она стояла, пытаясь сохранить равновесие, делался все меньше. Он сжимался, скукоживался, трещины на скале подбирались все ближе к ногам. Опора становилась все ненадежнее, надежда спастись – все призрачнее. Шум рушащейся в пропасть земли Наталья ощущала так отчетливо, что у нее закладывало уши.

С того момента, как Развольский объявил ей об увольнении, прошло уже пять дней. Слез больше не было. Наталья даже всерьез опасалась, что у нее на почве стресса атрофировались слезные железы. Глаза были красными, глубоко запавшими, потерявшимися среди серо-желтых щек, но сухими.

Гордости тоже не было. В этом она отдавала себе отчет совершенно отчетливо. Вонзая ногти в ладони так, что на них оставались ровные красные полумесяцы, она заставляла себя не нестись сломя голову на каждый телефонный звонок. Каждый раз, когда телефон выдавал мелодичную трель, она вскидывалась, как лань, веря, надеясь, что это Развольский хочет сообщить о том, что проблема с Муромцевым улажена и она может вернуться на работу.

Но звонила свекровь, звонили Ромкины одноклассники, звонила Карина, разбирающаяся в деловых бумагах, звонила мать, что-то бубнящая в трубку про эксплуатацию человека человеком, которую Наталье теперь пришлось испытать на собственной шкуре, звонил брат, всерьез взволнованный ее неприятностями, звонила Инка, пытающаяся рассказать что-нибудь забавное, звонили Алиса, Лелька, Настя… Вот только звонка от Развольского все не было и не было.

Не было и чувства голода. За пять дней Наталья поела, кажется, только один раз. Ленчик покормил ее насильно, всовывая ложку с пюре между клацающими зубами.

Не было света в конце тоннеля. По нему – длинному, темному, бесконечному – Наталья брела в одиночестве, чтобы в конце концов остаться на продуваемой ветрами скале, медленно, но неумолимо раскалывающейся навстречу бездне.

– Слушай, может, пора уже прекратить этот плач Ярославны? – спросила как-то заскочившая к подруге Алиса. – Лень, ты куда смотришь, от нее же половина осталась?

– А что я сделаю? – муж философски пожал плечами. – У твоей подруги и моей жены проснулась тяга к саморазрушению. Видишь, у нее организм уже еду отторгает, не только здравый смысл.

– Оставьте меня, – вяло попросила Наталья.

– Давай ее оставим, а, Лень – с готовностью откликнулась Алиса. – Ее величество предпочитает страдать в одиночестве. Бери Ромку, поедем к нам в гости, там Игорь баранины наготовил, м-м-м, пальчики оближешь. А то на нее смотришь и жить не хочется.

– Да, на баранину смотреть приятнее, – согласился Ленчик. – Аль, как ты считаешь, ей в принципе можно объяснить, что потеря работы – это еще не конец света?

– В принципе – можно, – согласилась Алиса. – Но на данном этапе биологического развития этого организма – нельзя.

– Жаль, – вздохнул Ленчик. – То-то я уже язык стер говорить, что наша семья без ее гребаного «VIP-тура» не помрет с голоду. А до нее все не доходит и не доходит.

– Это до вас не доходит! – сорвалась на крик Наталья. – Что вы меня за дуру держите? Я прекрасно понимаю, что мы с голоду не помрем. Разве в этом дело?

– Наташка, – Алиса прекратила дурачиться и говорила вполне серьезно, – давай раз и навсегда закроем тему твоего трудоустройства, вернее, его невозможности, а также зарплаты и общественного статуса. Игорь согласен взять тебя к себе на завод хоть завтра. Еще и в зарплате выиграешь. И не думай, что это я тебя пристроила. Он знает, что ты прекрасный топ-менеджер, у тебя светлая голова и на тебя можно рассчитывать…

– Да не в голове дело-о-о-о! – в голос завыла Наталья. – И не в зарплате с общественным статусом.

– Лень, посиди на кухне, пожалуйста, – попросила Алиса. – Мне тут надо твоей жене мозги вправить, а это дело интимное.

– Хорошо, – покладисто согласился Ленчик. – Сеня, пошли на кухню. Я тебя кормить буду.

Палевый коккер, который, наклонив голову, следил тревожными влажными глазами за хозяйкой, услышав про еду, радостно зацокал лапами в сторону кухни.

– Думаешь, я не понимаю, почему ты так изводишься? – зашипела Алиса, когда за Ленчиком закрылась дверь. – Ты разлуки с этим козлом пережить не можешь. Как же он тебя, такую любящую и незаменимую, бросил! Да это единственное доброе дело, которое он для тебя сделал.

– Алиса, я знаю все, что ты хочешь про него сказать. Ты же знаешь, мне неприятно это слышать.

– А мне неприятно смотреть, как ты превратилась в кучу старого барахла, обильно политого соплями! – жестко сказала Алиса. – Что ты разваливаешься, как колченогий стул, который с размаху выкинули с крыльца. На тебя ребенок смотрит! За тебя Ленька волнуется! Хватит уже о себе думать да упиваться собственными страданиями! Тоже мне, тургеневская барышня! Разве то, что с тобой случилось, горе? Это мелкая неприятность. Все живы, все здоровы, с работы выгнали – на, бери другую. Руки-ноги целы. Голова такая, что дай бог каждому. А ты разнюнилась, как деревенская баба. Сидишь, сопли на кулак наматываешь. Тьфу, смотреть противно!

– Я понимаю, что кажусь тебе слабой, – согласилась Наталья. – По сравнению с тем, что тебе пришлось пережить за этот год, мои проблемы действительно кажутся незначительными. Но они – мои, Алиса. Ты ж понимаешь, свое у каждого болит сильнее.

– Понимаю. И сочувствую. Да, тебе плохо. Да, ты переживаешь. Да, это эмоционально очень тяжело. Но прекрати ты пережевывать свои страдания! Голову подними! Ты очень удивишься, но вокруг продолжается жизнь, и временами она очень даже неплоха.

– Я постараюсь, Алиса, правда, – тихо пообещала Наталья. – Но ты пойми, мне на это нужно время.

– Я понимаю, Наташ. Я подожду, и Ленька подождет, и Ромчик. И на самом деле ты жутко счастливая баба, потому что у тебя есть они. Люди, которые тебя любят, понимают и которые подождут.

Раздался звонок в дверь, стук каблуков по коридору, и в гостиную ворвалась Инна.