Линда Ховард - Все, что блестит Страница 61

— Я пойду, прогуляюсь, — сказала она Софии, отдавая ей пустой стакан. Похоже, их способность понимать друг друга улучшилась настолько, что София впервые поняла её и просияла в ответ.

Двигаясь медленно, старательно избегая солнца всякий раз, когда это было возможно, Джессика осторожно выбирала путь вниз по крутой дорожке, ведущей к пляжу. Рядом прыгала, резвясь, присоединившаяся к прогулке Саманта — Николас даже привёз ей её маленькую собачку, и Саманта проводила время в шумных играх, пользуясь неограниченной свободой. Деревенские дети ужасно испортили её, к тому же она очень привязалась к Николасу, и сейчас Джессика скривилась в её сторону.

— Предательница! — крикнула она собаке, но Саманта залаяла настолько радостно, что Джессика против воли улыбнулась.

Она нашла какую-то деревяшку и развлекала себя, бросая её Саманте, чтобы та приносила её обратно, но приостановила игру, когда собака стала проявлять признаки утомления. Джессика подозревала, что её маленькая собачка снова собиралась обзавестись потомством.

Николас сообщил со смехом, что видел, какой весьма дружелюбной Саманта была с местными псами. Джессика села на песок и погладила шелковистую голову собаки.

— Мы обе в ожидании, моя девочка, — сказала она печально, и Саманта заскулила от удовольствия.

Наконец, она пустилась в обратный путь, шагая вверх по дорожке, сосредоточенно выбирая, куда ступить, чтобы быть уверенной, что не упадёт. И была полностью застигнута врасплох, когда грубый голос позади неё шутливо залаял.

— Что ты делаешь? — испугавшись, завопила Джессика, стремительно поворачиваясь, и это движение оказалось слишком сложным для неё.

Она мельком увидела смуглое смеющееся лицо Николаса, прежде чем тошнота подкатила к ней изнутри, и она вскинула обе руки, чтобы не упасть, наклоняясь вперёд.

Джессика не помнила, упала она на землю или нет.

Когда она очнулась, то обнаружила себя на кровати в своей спальне. Николас с мрачным выражением на смуглом лице сидел на краю матраца, обтирая её лицо холодной влажной тканью.

— Я… мне жаль, — слабо извинилась она. — Не понимаю, почему я упала в обморок.

Он посмотрел на неё задумчивым взглядом.

— Не понимаешь? — спросил он. — У матери имеется очень хорошая догадка, также как и у Петры с Софией. Почему ты не сказала мне, Джессика? Все знают, кроме меня.

— Не сказала тебе что?

Она изобразила недовольную гримасу и надулась, пытаясь отложить момент, когда должна будет сказать ему правду.

Он стиснул челюсти.

— Не играй со мной в игры, — сказал он резко, угрожающе нависнув над ней. — Ты носишь моего ребёнка?

Несмотря ни на что, какое-то умиление охватило её. Они были в комнате наедине друг с другом, и этот момент никогда не повторится снова. Медленная, блаженная и вместе с тем таинственная улыбка изогнула её губы, когда она коснулась его руки. Извечным жестом будущей матери она положила его ладонь поверх своего пока ещё плоского живота, как будто он мог почувствовать, как там растёт его крошечный ребёнок.

— Да, — призналась она с абсолютным спокойствием, поднимая к нему сияющие глаза. — Мы зачали ребёнка, Николас.

Его большое тело задрожало, чёрные глаза невероятно смягчились, потом он растянулся на кровати около неё и обхватил её руками. Отчаянно дрожащими пальцами Николас погладил золотисто-каштановую гриву её волос.

— Ребёнок, — пробормотал он. — Ты, невозможная женщина, почему ты не сказала мне раньше? Разве ты не понимала, каким счастливым меня сделаешь? Почему, Джессика?

Опьяняющее ощущение его тёплого тела, лежащего около неё, так ошеломило разум, что она забыла думать о чём-нибудь ещё. Ей пришлось собраться с мыслями, прежде чем она смогла ответить.

— Я думала, ты будешь злорадствовать, — сказала Джессика хрипло, проводя кончикам языка по сухим губам. — Я знала, что ты никогда не позволишь мне уйти, если узнаешь о ребёнке …

Его пристальный взгляд впился в её губы, словно притягиваемый магнитом.

— Ты всё ещё хочешь уйти? — пробормотал он. — Ты не сможешь, ты же знаешь, ты правильно думаешь, что я никогда не позволю тебе уйти. Никогда.

Его тон стал ниже, когда он сказал:

— Подари мне поцелуй, любимая. Это продолжается слишком долго, а мне очень нужны твои прикосновения.

Долго. Николас был верен своему обещанию не трогать её, возможно, сомневаясь в своей способности сохранить самообладание, если позволит себе целовать её и ласкать. И, как только Джессика оправилась от шока, ей стало не хватать его прикосновений и жаждущих поцелуев. Слегка дрожа от воспоминаний, она повернулась к нему и подняла лицо.

Его губы коснулись её губ легко, сладко, это был совсем не такой поцелуй, какие она получала от Николаса прежде. Она таяла под мягкими, как лепестки, прикосновениями, словно котёнок прильнув к нему поближе, обвивая его шею руками. Инстинктивно её губы раскрылись, она высунула язычок, чтобы коснуться его губ, и проникла в его рот, чтобы найти нежность его собственного языка. Николас громко застонал и резко изменил поцелуй. Его рот стал очень жадным, давление губ усилилось. Внутри Джессики немедленно разгорелся огонь, превратившись в то же самое безрассудное желание, которое он будил в ней до того, как гордость и гнев вынудили их расстаться. Она жаждала его, она чувствовала, что умрёт без его прикосновений. Её тело выгнулось к нему, ища облегчения, которое мог дать только он.

Самообладание покинуло Николаса, и он хрипло застонал. Каждый мускул в его большом теле дрожал, пока он расстёгивал и снимал её платье. Дикий свет в его глазах подсказал ей, что он может причинить боль, если она станет сопротивляться, и это напомнило ей о нескольких ужасных моментах их свадебной ночи, но пугающее видение быстро исчезло, и она устремилась ему навстречу. Её пальцы дрожали, расстёгивая его рубашку, её губы жадно ласкали его поросшую волосами грудь, заставляя сбиться его дыхание. Когда она дотянулась до его ремня, он вынужден был помочь ей, нетерпеливо сбросив брюки, лёг на неё.

Своим ртом он поил умирающую от жажды женщину, своими руками он доводил её до исступленного восторга, где бы ни прикасался к ней. Джессика отдавала ему себя искренне, нежно, послушная каждой его прихоти, и он вознаградил её десятикратной заботой, жарким желанием доставить ей наслаждение. Она любила этого мужчину, любила всем сердцем, и внезапно он стал всем, что имело для неё значение.

Когда Джессика спустилась с небес на землю, то обнаружила, что лежит в его объятиях, её голова покоится на его плече, а он лениво гладит её тело, как насытившийся кот. Улыбаясь, Джессика подняла голову, чтобы посмотреть на него и увидела, что он тоже улыбается, — торжествующей, удовлетворённой улыбкой. Его чёрные глаза смотрели лениво и пресыщено, когда он встретил её пристальный взгляд.