Владимир Гурвич - И корабль тонет… Страница 64

— Чего молчишь? — нетерпеливо спросил Суздальцев.

— Мне сейчас не до того, — вырвалось у Марины.

— А до чего?

Марина невольно прикусила губку, она поняла, что сболтнула лишнее.

— Просто так.

— Просто так ничего не бывает, — резонно возразил продюсер. — Давай детка колись. Откуда ты бежишь вся такая расстроенная? Уж не от Шаповалова? — наполовину наугад, наполовину, по подсказке интуиции, поинтересовался он.

Марина поняла, что врать глупо.

— Да.

— И чем же он тебя так расстроил?

— Угрожал высадить с яхты.

— За что?

— Самой непонятно, ничего такого не делала.

— Он выглядит нормально?

— Если бы, весь отечный.

— Черт! — Сексуальное желание, словно дым от сигареты, почти мгновенно растаяло. На Суздальцева дохнул холодный ветер опасности. Надо срочно выяснить, что происходит с этим денежным мешком. Иначе он не успокоится. — Я пойду по делам, потом как-нибудь встретимся, — проговорил он. — . Ты же хочешь сниматься.

Марина проводила Суздальцева недовольным взглядом. Им всем надо только одно. Сколько раз ей придется себя продавать, прежде чем она обретет хоть какую-то независимость. И обретет ли?

Суздальцев постучал в каюту Шаповалова. Пока он шел, то придумал предлог для визита: хочет поговорить о сценарии Ромова. Кстати, надо узнать у сценариста, как продвигается работа?

Марина не солгала, Шаповалов, в самом деле, выглядел нездорово. Он встретил продюсера как-то безучастно. Правда, это несколько диссонировало с произнесенными им словами:

— Молодец, что заглянул на мой огонек. А я хотел сам тебя звать.

— Я это почувствовал, Георгий Артемьевич, — льстиво улыбнулся Суздальцев.

— Не слишком ли много собралось здесь чувствительных, — проговорил Шаповалов. — Это становится подозрительным.

Суздальцев понял, что Шаповалов имеет в виду Марину. Напрасно он затронул эту тему.

— Я если и чувствительный, то совсем по-другому, — сказал продюсер.

— Ладно, не важно, — махнул рукой Шаповалов. — Я тут кое-что прикинул. Кризис усиливается. Я понес кое-какие потери. Не то, чтобы большие, но все же. Ты понимаешь, о чем я гутарю?

— Да. То есть не совсем.

— Я решил пересмотреть бюджет картины, сам понимаешь в сторону сокращения. Знаю, новость не из приятных, сам ей не рад. А что делать? Этот мерзкий кризис никого не щадит. Я тебе дам новую общую смету, а ты прикинь, где и на чем можно сэкономить. И скажи сценаристам, пусть утихомирят свою фантазию, меньше всяких дорогостоящих сцен, разных там эффектов. А то если не ставить им ограничения, они такое нарисуют. — Шаповалов вдруг сосредоточенно замолчал. — Ты обещал мне показать начало сценария Ромова.

Суздальцев похолодел.

— Непременно покажу, уверен, первые сцены он уже написал.

— Вот и хорошо. Первые сцены самые важные, многие уходят из кинотеатров, если они им не нравятся. Помнится, я сам так делал. А теперь иди, хочу отдохнуть.

Суздальцев почти бегом перемещался по яхте. Он так спешил, что даже не постучался в каюту Ромова. Тот лежал на кровати и курил. Продюсер резко остановился рядом с ним.

— Тебе что больше нечего делать, как ничего не делать. Тут черт знает, что творится, а ты лежишь себе спокойненько, как покойник в могиле.

Ромов посмотрел на Суздальцева и сел на кровати.

— Покойники не курят, — глубоко затягиваясь, возразил он.

— Очень глубокое замечание, — съязвил Суздальцев. — А что ты скажешь на то, что скоро все мы останемся без штанов?

— В каком смысле?

— В прямом. — Суздальцев кивнул на небрежно висящие на стуле мятые брюки. — У тебя не будет даже этих портков.

— Ничего не понимаю, можешь толком объяснить? — раздраженно буркнул Ромов, снова затягиваюсь.

— Да выкини ты к чертовой матери сигарету! — закричал продюсер. — Дышать нечем. Шаповалов хочет свернуть проект. Я это шеей чувствую.

— Как значит свернуть? Почему? — растеряно пробормотал Ромов.

— Насколько я понял, этот старый козел из-за кризиса понес большие потери. Не знаю уж куда он вложил свои капиталы, но он сильно обеспокоен происходящим. Вот и решил сэкономить.

— И что он сказал, что закрывает проект?

— Пока нет, пока он только урезает бюджет. И просил передать господам сценаристам, чтобы те, то есть вы, воздержались от написания денежно затратных сцен. Но я животом чувствую, это лишь начало. Сначала просит экономить, потом закрывает вообще. А если это случится, то для всех плывущих на этом проклятом корыте, настанут очень плохие времена. Нужно так его заинтересовать, чтобы отбить у него подобные мысли. Требуется суперсценарий. Есть у тебя хоть что-то?

Ромов молчал, не зная, что сказать. Не говорить же, что он так еще не написал ни строчки. Все собирался и все откладывал.

— Чего молчишь, как немой! Я тебя спрашиваю русским языком, есть что показать? Мы с тобой, о чем договаривались, помнишь? Или ты все это время провалялся на кровати? Я для тебя, идиота, такие выгодные условия выбил, а ты.

— Подожди, есть кое-что. Я просто не был уверен, что это то, что надо. Думал еще поработать. Но коли такая ситуация, то сейчас дам. Только отпечатаю.

Ромов поспешно спрыгнул с кровати и включил компьютер. Через несколько минут протянул стопку листов Суздальцеву.

Тот жадно взял листки.

— Пойду читать. Молодец, что не подвел. — Он потрепал Ромова по щеке и вышел из каюты.

Ромов поспешно сунул сигарету в рот. Несколько раз подряд жадно затянулся. Затем затушил ее и лег на кровать. Будь, что будет, подумал он.

Марина лихорадочно думала, как ей поступить. Мысли приходили самые разные, начиная от того, чтобы пойти к Шаповалову и отказаться от этой почетной миссии, до того, чтобы рассказать о задании отца Филиппу. А вместе они найдут какой-нибудь выход. Но все эти проекты были абсолютно нереализуемые, они возникали скорей от отчаяния. И даже если она переспит с юношей, изменится ли Филипп настолько, чтобы это удовлетворило бы его папушу? На сей счет у нее были большие сомнения. Но что она в таком случае может сделать в такой патовой ситуации?

К ней пришла странная мысль — посоветоваться с Шароновым. Конечно, говорить все как есть, она не собирается, она же не дура. Хотя по большому счету себя умной никогда не считала. Умные разве так живут, разве снимаются в эпизодах за копейки. Она видела настоящих артистов, некоторые были не старше ее, а какие гонорары гребут! Ей и за год столько не заработать, сколько некоторым платят за один съемочный день. Иногда, получив свои жалкие гроши, она находила укромный уголок — чтобы никто ее не обнаружил — и ударялась в слезы. Она оплакивала свою несчастную судьбу, до которой никому нет дела. Скольким людям помогают, за них просят, их продвигают. А ею никто не интересуется. Был период, когда она верила, что Ромов как-то ей поможет. Да что теперь говорить, нашла на кого уповать.