Сандра Браун - Сокровенные тайны (За семью печатями) Страница 67

— Ох, Ангус, — устало вздохнула она, когда его рука, пробравшись через кружевные оборки, нащупала ее грудь.

— Меня и самого хорошо бы немножко утешить.

— Все вы, мужчины, одинаковы. У вас всегда лишь одно на уме. Из-за тебя…

— Из-за тебя у меня встал.

— Что за выражение! Так грубо. И потом, мне сегодня не хочется. У меня снова начинает болеть голова.

Его поцелуй оборвал все дальнейшие возражения. Она покорилась, в чем он и не сомневался. Она всегда возражала на словах, но на деле никогда ему не отказывала. Ее с колыбели приучили к мысли, что она всегда должна выполнять супружеские обязанности, точно так же, как и уметь правильно сервировать чай.

То, что она отдавалась ему скорее из чувства долга, чем из-за страсти, не умаляло его желания, может, даже еще усиливало его. Ангус любил брать препятствия.

Он быстро разделся и лег на нее. Немного повозившись с пуговицами, он в конце концов справился с ними без ее помощи и распахнул пеньюар. Ее груди были такими же упругими и высокими, как и в ночь их свадьбы, когда он впервые дотронулся до них.

Ангус поцеловал их с вежливой сдержанностью. У нее были маленькие соски. Ему редко удавалось, лаская языком, заставить их стать твердыми. Да знала ли она вообще, что соски уплотняются от желания? Сомнительно. Разве только те романы, которые она читает, были более откровенны в вопросах пола, чем он полагает.

Она слегка поморщилась, когда он вошел в нее. Ангус сделал вид, что не заметил ее гримасы. Он старался не потеть, не издавать никаких звуков, не делать ничего такого, что она сочла бы некрасивым или неприятным. Свою похоть он приберегал для одной вдовушки, которую содержал в соседнем округе. Ее-то не коробил его грубый язык. Напротив, она покатывалась со смеху от некоторых его красочных выражений.

И она не меньше его была охоча до любовных утех. У нее были крупные, темные, пахнущие молоком соски, которые она разрешала ему теребить сколько угодно. И не возражала против того, чтобы попробовать другие, разные способы. Каждый раз, как он ложился на нее, ее круглые бедра обхватывали его сзади, как тиски. Оргазм у нее всегда сопровождался громким криком, и только она одна умела радостно смеяться, когда занималась любовью.

Они встречались уже более двадцати лет. Она никогда не требовала от него большего, да на большее она и не рассчитывала. Им было чертовски хорошо вместе, и Ангус не мог себе представить жизни без нее, но любить ее он, конечно же, не любил.

Он любил Сару-Джо. Или, вернее, любил ее изящество, чистоту, утонченность и красоту. Он любил ее, как коллекционер любит бесценную статуэтку, до которой можно дотрагиваться только в особых случаях, да и то с крайней осторожностью.

По ее требованию он неизменно надевал презерватив и потом, осторожно снимая его, старался не испачкать ее шелковые простыни. И сейчас, проделывая эту операцию, он наблюдал, как Сара-Джо оправила ночную рубашку, застегнула все пуговицы и разгладила покрывало.

Ангус сновал лег в постель, чмокнул ее в щечку и обнял. Он любил держать в объятиях ее маленькое тело, любил прикасаться к ее гладкой благоухающей коже. Ему хотелось лелеять ее. Но, к его огорчению, она убрала его руки и сказала:

— Теперь спи, Ангус. Я хочу дочитать эту главу.

Она снова открыла роман, наверняка такой же сухой и безжизненный, как и сама она в постели. Устыдившись этой предательской мысли, Ангус повернулся на другой бок, чтобы свет лампы не падал ему на лицо.

Ему почему-то никогда не приходило в голову стыдиться своих поездок за тридцать пять миль к любовнице, которую он решил навестить завтра же к вечеру.

Керамическая кружка выскользнула у Стейси из рук, упала на кафельный пол кухни и разбилась.

— Боже мой, — прошептала Стейси, судорожно сжимая отвороты бархатного халата.

— Стейси, это я.

Стук в заднюю дверь так сильно напугал ее, что кружка просто выскользнула у нее из рук. Но при звуке знакомого голоса, произносившего ее имя, сердце Стейси забилось еще сильнее. Несколько мгновений она стояла, уставившись на дверь, затем бросилась к ней и отодвинула накрахмаленную занавеску.

— Джуниор?

Ей не хватило воздуха, чтобы громко произнести его имя. Губы беззвучно шептали его. Она не сразу справилась с замком, торопясь изо всех сил, будто боялась, что Джуниор исчезнет раньше, чем она откроет дверь.

— Привет! — Он улыбался так бесхитростно и открыто, будто стучал в эту дверь каждый вечер. — У тебя что-то разбилось или мне послышалось?

Она подняла было руку, чтобы дотронуться до его щеки и убедиться, что это действительно он, но, застеснявшись, отдернула.

— Что ты здесь делаешь?

— Пришел повидать тебя.

Она посмотрела мимо него, ища взглядом во дворе какое-нибудь объяснение, какую-нибудь причину, приведшую ее бывшего мужа к этому крыльцу.

Он рассмеялся.

— Я пришел один. Просто не хотелось звонить в парадную дверь: вдруг судья уже лег спать.

— Да, лег. Он… Ах, но ты заходи, заходи! — Опомнившись, она пропустила его в дом. Джуниор вошел. Они стояли, глядя друг на друга в ярком свете кухонной лампы, довольно безжалостном для Стейси, уже снявшей косметику перед сном.

Она часто представляла себе, как он придет к ней однажды вечером, но сейчас, когда это случилось, Стейси оцепенела и онемела, отказываясь верить собственным глазам. Тысячи слов любви и нежности пронеслись в ее голове, но она знала, что они ему неинтересны. И поэтому выбрала более безопасную тему.

— Папа сегодня лег рано. У него что-то с желудком. Я подогрела ему молока. А из оставшегося решила приготовить какао. — Не в силах отвести от него взгляд, Стейси нервно махнула рукой в сторону плиты, где молоко уже готово было убежать из кастрюли.

Джуниор подошел к плите и выключил конфорку.

— Какао, говоришь? Что может быть лучше твоего какао! А на две чашки хватит?

— Да… Ко… конечно. Значит, ты останешься?

— Ненадолго. Если ты не против.

— Нет, — сказала она, едва дыша. — Нет.

Обычно ловкая, Стейси неуклюжими движениями налила две чашки какао. Она не могла понять, с чего он вдруг решил навестить ее сегодня. Впрочем, это неважно. Главное, он здесь.

Когда она подала ему чашку с какао, Джуниор обезоруживающе улыбнулся и спросил:

— У тебя есть что-нибудь выпить? Он пошел за ней в гостиную, где в шкафчике стояло несколько бутылок, вынимавшихся только в особых случаях.

— Ты уже пил сегодня, да? — спросила она, наливая ему в чашку коньяку.

— Пил, — он понизил голос до шепота, — я и закрутку марихуаны выкурил.

Она осуждающе поджала губы.

— Ты ведь знаешь, Джуниор, как я отношусь к наркотикам.