Хизер Грэм - Жажда искушения Страница 69

— Может, нам тоже выпить вина? — предложил Джон, направляясь в кухню и доставая из шкафа бокалы. — Вы на службе или уже нет? Не возражаете, если я распоряжусь здесь, на кухне? Скажите, вы впервые остались с Энн в рабочее время или по окончании смены?

— Марсел, — раздраженно перебил его Марк, — это не ваше собачье дело, но если хотите знать, все случилось тогда, когда я искал ее среди болот: она рисковала своей дурацкой головой, чтобы доказать, что убийца не вы, а кто-то другой.

Марсел на это ничего не ответил.

— Выпьете вина? Вы ведь официально не на службе?

— А что у нее еще есть? — поинтересовался Марк. — Сейчас бурбон со льдом больше подошел бы.

Марсел широко улыбнулся:

— Будет вам бурбон со льдом, непременно.

Джон налил виски, протянул Марку и тут заметил эскиз Энн на мольберте. Подойдя, он откинул полотнище, прикрывавшее холст, и присвистнул:

— Никто, никто не умеет рисовать лица так, как Энн. Идите сюда, взгляните, — позвал он Марка.

Марк подошел к мольберту и тоже стал разглядывать рисунок.

На нем были изображены три лица, как на семейном портрете: его лицо, его сына и личико Брит.

Уже в этом наброске были тонко схвачены все сходства и различия. Детские мечты в огромных глазах Брит, надежность — в лице Майкла, мудрость — в облике Марка. Рисунок был еще не закончен, но уже восхитителен: в нем угадывалась многозначность. И так точно подмечено чувство глубокой и искренней привязанности всех троих друг к другу. Являясь отражением настоящего, он содержал обещание прекрасного будущего.

— Ну ладно, похоже, вы не такой уж случайный любовник, — прокомментировал увиденное Марсел и стал просматривать рисунки, которые были отложены в сторону. Он брал их один за другим и ставил на мольберт. — Синди. Тоже очень недурная работа: красота, схваченная в движении, печаль, столь естественная для… — Он помолчал, потом взглянул Марку прямо в глаза и сказал: — Я не убивал Джину. Клянусь, я этого не делал. Скажите мне честно — это Жак убил ее?

— Честно? Я не знаю. Завтра мы будем допрашивать его, чтобы досконально выяснить, что он делал в тот день, шаг за шагом. Так же мы поступим и с вами. Если ничего не выяснится, я не смогу его долго задерживать. Напомню вам, что вас я не держу под стражей, хотя вы были покрыты кровью жертвы с головы до ног.

— Но если Жак тоже ее не убивал, то кто же, черт возьми?

— Есть еще Хэрри Дюваль.

— Или ваш напарник, — заметил Джон.

— Мой напарник? — удивился Марк.

Джон холодно улыбнулся.

— Я сам об этом недавно узнал. Дюваль сказал сегодня вечером. Джимми Дево разузнал о ритуалах, которые отправляли на кладбище, и, вероятно, шантажировал этим Джину.

— Не верю.

— Почему? Потому что он полицейский?

— Потому что он хороший человек.

— Я тоже хороший человек, верите вы в это или нет. Но это не помешало мне полюбить, возжелать Джину.

— Однако вы говорите о шантаже и о вещах куда более непривлекательных, чем вожделение к женщине.

— Бросьте, Лакросс! Я хотел жениться на Джине, но будь я проклят, если я не знал о ней всю правду. Она была проституткой. А полицейские тоже люди. И проституткам они тоже платят. Ну ладно, вы этого не делали, у вас с ней были особые отношения, а я в самый первый раз тоже заплатил ей. И только после этого между нами началось нечто другое. Может, ваш напарник просто заплатил ей?

Марк последним глотком допил свой бурбон. У него болела голова. Ах, Джимми, чтоб ему пусто было! Почему, черт его возьми, он мне ничего не сказал об этом?

— Джимми… Джимми ее не убивал, — вслух сказал Марк.

— Знаете, Лакросс, для меня вы такой же подозреваемый, как и все остальные.

— Вот как? Позволю себе напомнить, что на мне не было ее крови.

Джон Марсел остановил его, подняв руку:

— Я этого не говорил. И не думаю, что вы в самом деле виновны. Я… я не знаю. Знаю только, что видел что-то, что наверняка помогло бы, если бы я только мог вспомнить!

— Хотите, я приглашу гипнотизера, который постарается помочь вам вспомнить?

— Гипнотизера? — удивился Джон.

Марк кивнул:

— Да, я видел, как действует гипноз: люди вспоминают то, что их бодрствующее сознание наглухо блокирует.

— Я готов попробовать все, что только поможет делу и истине, — заверил его Джон.

— Ну и прекрасно. Завтра мы пригласим доктора.

— Хорошо.

— Если мне придется утром уйти, не оставляйте ее, пока я не вернусь.

— Не оставлю, — успокоил его Джон, насмешливо подняв бровь.

Марк не был обязан объяснять ему что бы то ни было, но одну вещь все же счел необходимым сообщить:

— Я хочу поговорить с Джимми до того как он выйдет завтра на службу.

— А! Не беспокойтесь, мне никуда не нужно, и я не собираюсь оставлять Энн одну. Что ж, спокойной ночи, — он взглядом указал на дверь спальни Кати, находившуюся в другом конце коридора, и состроил шутливую гримасу: — Комната Кати.

Марк кивнул и, указав взглядом на диван в гостиной, в тон ему произнес:

— Диван.

— Да. — Джон направился было в спальню Кати, но обернулся и неожиданно сказал: — Я сплю как убитый, чтоб вы знали. Вы человек в высшей степени порядочный. Я… я понял это по рисунку Энни. Мне действительно не следовало сюда приходить.

— Спокойной ночи, — сказал Марк.

— Спокойной. — Джон исчез за дверью.

Марк опустился на диван.

Жак.

Черт его побери.

Джейн Доу оказалась Элли Трейнор, которая вела с ним дела, и они ужинали вместе в вечер убийства. Вероятно, анализы покажут, что они также занимались сексом.

Ну и что это доказывает?

Кто еще мог быть связан с Элли Трейнор, кроме Жака Морэ?

Ответ был простым и страшным.

Любой, кто был в клубе в тот вечер, когда ее убили.

Он обхватил голову руками. Сукин сын! Но нужно же найти хоть какие-то ответы! Он так испугался, услышав там, на кладбище, как закричала Энн. Перед его мысленным взором мелькнула ужасная, хоть и совершенно абсурдная картина: Энн, распростертая на могильной плите, словно цыпленок с длинной шеей, и нож вудуистского шамана, занесенный над ней.

Он взглянул на ее дверь. Мотнул головой: нет, этого он больше не выдержит. Она слишком дорога ему.

Он ее любит.

Ему не нужно было сегодня приходить сюда.

Поднявшись, он все же нерешительно подошел к двери. «Толкни ее, держись уверенней!» — сказал он себе.

Толкни — и она с грохотом отвалится, Джон и Энн вскочат с постелей и будут смотреть на тебя, как на полного идиота.

Открой, только открой, уговаривал он себя. Скажи ей, что ты — осел, но ничего не можешь с собой поделать и панически боишься, как бы с ней что не случилось.

Наконец он открыл-таки заветную дверь, открыл тихо и аккуратно.