Элина Самарина - Сепсис Страница 7

— Юра, срочно бери дело… этого… который в «Черевичках» набедокурил, и ко мне. Давай, в темпе.

Генерал сидел за столом полковника и, покусывая ручку, перелистывал папки с делами.

— А вот тоже интересное дело… Пока не завершено, но уже к финалу подходим. Виновный, как говорится, понесет заслуженную кару.

Что-то в тоне полковника настораживало: то ли сиропность интонаций, то ли особая предупредительность. Генерал принял папку:

— Так… Бравин… так… Череванченко? — Он поднял глаза на полковника.

— Так точно: те самые братья Череванченко! Мы этого бандита…

— Погодите, какие те самые? — стал догадываться генерал.

— Ну… они сказали… что…

— Договаривайте, — генерал багровел, наливался яростью.

— … что ваши, товарищ гене…лар, генерал… племянники.

Генерал побагровел, как от приступа астмы. Хлопнул папкой по столу:

— А ну, берите этих подонков за яйца, хочу посмотреть на неожиданную родню! Я их лично на прожарку посажу!

— Они еще, товарищ гере… генерал… говорили, что и к мэру имеют родство, — лепетал полковник.

— Да хоть к Ельцину! Я, мать их за ногу!..

С этого дня следствие покатилось в другом направлении. Алексея в эти дни не вызывали. Раскручивали Череванченков.

А Влада со дня на день ждала прекрасного рыцаря. Верила, что найдет он ее, хоть и расстались они странно. Его в операционную увезли, а она часа два прождала в холле. И, только увидев, что принявший Алексея врач уже не в халате, а в плаще выходит из здания, догнала его:

— Скажите, доктор, как там… Алексей?

Доктор охотно остановился и, втянув живот, приосанился:

— Какой Алексей?

— Ну высокий… Вы его на операцию повезли. Рана у него на спине.

— Ах, этот! С проникающим… — с досадой вспомнил хирург. С досадой, потому что понял, как невысоки его шансы в конкуренции с недавним пациентом. Даже он, мужчина, не мог не отметить, как совершенна была мужская красота лица и тела того раненого. Выглядывающие из-под масок глазки медсестер прямо излучали восхищение. — Так прооперировали мы его… Простая была операция. Повезло ему: жизненно-важные органы не задеты… В общем, милая девушка, будет жить.

— А в какой он палате?

— А он не в палате. — Хирург посерьезнел, вспомнив, что больного-то увезли. — Его забрали.

— Куда забрали? В другую больницу?

— Нет… Да… в другую больницу забрали… — Врач вдруг заспешил.

— Минуточку, доктор. А как его фамилия?

— Фамилия?.. Вот, чего не знаю — того не знаю. Не успели мы даже… Ни анамнеза, ни катамнеза. Это уже в ми… в другой больнице узнайте.

И вот уже целую неделю она все надеялась, что тот рыцарь найдет ее. Обязательно найдет! Ему достаточно только имя знать! Найдет!!!

А вечером, безразлично глядя на экран телевизора, она вдруг подалась вперед телом и, схватив пульт, прибавила звук.

— … «Черевички». Зачинщики той бойни — владельцы бара — братья Череванченко, ранее проходившие в деле как пострадавшие, теперь задержаны и помещены в изолятор. Следствие продолжается…

Назавтра, выяснив фамилию следователя, она уже давала показания. И узнала имя того рыцаря: Бравин Алексей Юрьевич!

В тот день Бура вернулся с допроса необычно рано: где-то около трех. Все было, как обычно: и неказистая осанка, и шаркающая походка, и привычная неторопливость, с которой Бура укладывался на лежак. Только глаза его — Алексей это сразу отметил — были не тусклыми, а горячечно блестели. Заложив руку за голову, он глубоко вздохнул и, не поворачиваясь к Алексею, буднично заявил:

— Меня сегодня убивать будут. — Лицо его оставалось равнодушным, словно сообщал он о вчерашней погоде. Интонация и поза Буры так не соответствовали содержанию, что Алексей не понял. Переспросил:

— На что подбивать?

— Не подбивать. Убивать. Угрохают меня сегодня.

Алексей решил, что Бура разговаривает на «фене». Придвинувшись, он удобней устроил тело и с интересом склонил ухо. Но скоро лицо его потемнело, интерес в глазах сменился вначале паникой, а затем гневом:

— Хер вот им! У нас с вами — четыре кулака, четыре ноги, две головы. Подраться я умею. Двоих-троих на себя беру! Вместе как-нибудь откусаемся! Выкрутимся!

— Не впрягайся, — сухо, как-то отчужденно промолвил Бура и сглотнул слюну. — Эти ребята не хуже тебя боксы разные знают. А в деле своем они мастера. И потом, они — получатели. С них — взятки гладки. К ним претензий нет. Спрос с заказчика будет… Да не горячись ты! — Бура с доброй укоризной посмотрел на Алексея. Глаза его были мутными, с какой-то пеленой, в уголках собрались бело-серые козявки. — Ладно, допустим, ты сегодня помог. Откусались мы. А они завтра придут вчетвером, впятером, но теперь и по твою душу. А на хрена тебе за чужой похмель жмуриться?.. Нет, Леха, не вариант это. Раз Серый взялся за дело, он доведет его до конца. Ты мне, Леха, живой больше нужен. Ты мне живым и здоровым куда полезней.

— Алексей Антонович, если вы знаете, кто будет вас… на вас покушаться, — можно же заявить.

Бура укоризненно посмотрел на сокамерника:

— Это я, Бура, — терпилой буду? Не катит, Леха… Хотя ты, сынок, таких вещей не догоняешь. Короче, проехали эту тему. Ты вот что запомни, Леха. — Бураков жестко, даже грубо притянул Алексея к себе и зашептал ему в ухо: — Запоминай, Леха, каждую буковку, каждую цифирь: как на вольняшку выйдешь, в тот же день иди в «Балканы» — знаешь этот кабак?… Ну так вот: там бармен есть. Толстяк Женька. Скажешь, — запоминай братишка, как таблицу умножения! — скажешь, мол, тебе нужен Рудик Дикий. Запомнил?.. Вот. Рудику скажи, что ты от Буры. Ну там, все как есть, разложи, а главное скажи, что Буру угрохал Серый… Се-рый. У тебя запоминалка хорошая? Не подведет? Смотри: бармен Женька, Рудик Дикий. Ему скажи — Буру угрохал Серый. Ничего не напутай. От твоей памяти многое зависит. Главное не забудь имена, и про Серого. А остальное — это мои рамсы. Донесешь, не расплескав, эту маляву… информацию до Дикого — большое дело для меня сделаешь.

Алексей взволнованно слушал старого зэка, повторяя про себя имена: Женька. Дикий Рудик. Серый.

Бура задумчиво глядел в потолок. Увидев, нет, скорее почувствовав, что Алексей смирился, он повернул к нему свою большую, с поредевшей сединой голову:

— А еще скажи Дикому, что бабки мои отдаю пацанам на курево, а тебя сажаю в долю на буровое очко…

Слова «сажаю», «очко» насторожили дилетанта Алексея. А Бура, заметив это, рассмеялся, но не весело, а как проскрипел: