Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан Страница 79

– Нет! Заткнись! – прошипела она, зажмуриваясь, как будто это могло прогнать навязчивые мысли.

Но они не спешили уходить. И нечего расстраиваться, продолжал голос, ты и так побила все рекорды по продолжительности карьеры, будь у таких, как ты, специальная пенсия, тебе бы давно ее дали, а может, даже орден как ветерану труда. Ты много натворила за свою жизнь, пора уступить место тем, кто сильнее и умнее, тем, кто его заслуживает, это закон природы, ты и сама ведь не с рождением этот титул получила, ты завоевала его, отняла у тех, кто больше не смог его отстоять, так чего ты теперь злишься?

– Да заткнись ты, черт! – ей казалось, что она сейчас взорвется от этой жары и от этих мыслей, она ударила себя по ноге кулаком, ударила больно, и эта боль отвлекла, помогла справиться с этим ужасным голосом, прикидывающимся всезнающим пророком.

Она зацепилась за последнее слово. Пророк. Сколько ему лет? Не собирается ли он на пенсию? Вряд ли, с каждым днем мир всё больше становился цифровым и всё больше погружался в интернет, тем самым прибавляя Пророку власти. Может ли он защищать свою вершину? Наверное, мозги-то, в отличие от тела, стареют не так стремительно, а в ее профессии одинаково важно использовать как тело, так и мозг. Вот поэтому ее мама любила повторять: выбирай профессию для ума, потому что тело предает быстрее. А никому не хочется быть выброшенным на обочину жизни, потому что нет ничего ужаснее, чем осознавать, что ты больше не нужен, что твои лучшие времена прошли, что ты отработал свое, что ты сдаешь позиции. Конечно, это ждет всех, но умственная работа помогает отсрочить этот момент, оттянуть его, а может, и вовсе избежать. Некоторые ученые работают и в 80 лет и умирают в своих лабораториях, в уважении и почете, а вот танцовщица за 35 – списанный товар, она никогда не будет лучше молодых коллег, даже наравне с ними не будет, вот и вся правда жизни. И почему я не слушала маму, подумала Фатима, и тут же ответила сама себе: может потому, что она умерла?! Злость снова разгорелась в ней, она не была танцовщицей и не была ученым, она была убийцей, и если она сказала, что выполнит заказ, она его выполнит, а дальше видно будет.

И если судьба отвернулась от меня, значит, я свободна, подумала Фатима, мое время закончилось, и у меня, к счастью, есть другая жизнь, к которой я могу вернуться. Так что я не пропаду, а пока я буду упираться изо всех сил и делать всё, что будет возможно, чтобы эта сука на острове наконец заплатила хоть часть из того, что задолжала миру. Ада убила многих за свою жизнь, но на это Фатиме было плевать, у нее и самой руки были в крови. Но не в детской. И мысль о том, что та маленькая девочка так и останется неотомщенной, не позволяла ей сдаться ничуть не меньше, чем собственные амбиции. Сроки заказчик ей не ставил, так что у нее еще будет время и возможность всё обдумать и спланировать, начать всё сначала, если придется…. Но сперва хорошо бы выпить ведро ледяной воды.

Жара, голод, жажда, провал – всё это мучило, делая каждую секунду похожей на пытку в аду. И с течением времени лидеры в этом маленьком безумном круговороте кошмаров сменяли друг друга. Сначала напомнил о себе голод, но к этому она была готова – зная, что ей предстоит потратить много энергии без возможности ее восполнить, она взяла с собой пару энергетических батончиков, тем более, что перед проникновением в вертолет и путешествием на остров ей надо было подкрепиться. Когда с голодом было покончено, на трон максимального дискомфорта забралась жажда – напичканный орехами, сухофруктами и «особым» печеньем, батончик надо было чем-то запивать, так что на него ушел последний запас воды. Это породило новую проблему. Проклиная свою человеческую природу, Фатима сделал единственное, что могла – расстегнула костюм и справила нужду. Когда-нибудь в будущем мы сможем по желанию стать киборгами, думала она, вспоминая все эти идиотские передачи по ТВ, чтобы хоть как-то отвлечься, и, черт возьми, теперь я понимаю, что и сама заплатила бы кругленькую суму, чтобы стать машиной отчасти.

А потом, когда вертолет так и не прилетел, уже после полудня, королевами положения стали горечь поражения и полная растерянность, но и эти сильные лидеры не смог удержать свой трон, к вечеру абсолютным и непобежденным хозяином стала ноющая боль в затекшем теле. Она просто сводила с ума, боль нарастала и накапливалась в каждой мышце, в каждом суставе, Фатиме казалось, что она превращается в камень, как тролли с рассветом – история о хоббите никак не оставляла ее в покое – ей хотелось потянуться, выпрямить скрюченное тело, размять его, но вместо этого она сидела в полумраке и пахнущей мочой духоте, с пересохшим горлом и пустым урчащим желудком, сидела и не знала, что ей теперь делать, и почему всё вдруг пошло наперекосяк. Голод так и не выбился в лидеры, с такими соперниками ему было не тягаться. Пока.

Когда солнце наконец двинулось к закату, Фатима ощущала себя мумией, случайно ожившей после веков в гробнице. Жара спадала, но снаружи, раскалившееся за день железо упорно держало тепло, и это помогало сдерживать голод. Но он наберет-таки пару пунктов, когда сядет солнце и воздух здесь немного остынет, подумала Фатима, а с наступлением темноты вполне может добраться до второго места. У нее еще оставался один батончик, но она даже думать не хотела о том, как будет глотать своим пересохшим горлом смесь из орехов, шоколада, теста и остальных таких же требующих влаги компонентов.

Физические и моральные испытания привнесли в эту гонку за троном дискомфорта еще одного участника – усталость. Она навалилась на нее как гора, как будто всё это железо, что находилось над ней, вдруг придавило ее. Иногда она позволяла себе соскальзывать в легкую дрему, это было настоящим спасением, но уставшее и затекшее тело тут же начинало подавать сигналы бедствия, выдергивая Фатиму из блаженного забытья. Одно радовало – после того, как рухнул забор, она осталась совершенно одна в этой части базы, иногда солдаты приходили в те сараи и что-то забирали, наверняка строительные материалы, но по большей части всё необходимое хранилось в большом складе, так что почти никто не нарушал ее уединение.

Она сама не знала,