Три ступени вверх - Олег Юрьевич Рой Страница 8

Нет, если бы при взгляде на кого-нибудь из окружающих парней екало сердце – тогда другое дело. Однако – нет, не екало. Некоторые из них были вполне ничего себе, но – не более того. Хотя чувствовать себя центром восхищенных, а то и откровенно влюбленных взглядов оказалось приятно. И соблазн был велик – дать себе поблажку, ухватить немного простых жизненных радостей. Но Мия лучше любого учителя знала уровень своих способностей: отнюдь не тупица, но и не гений, ох не гений. На одной внешности в рай не въедешь, надо и соображалку иметь, и знания какие-никакие. Без этого никуда, кроме как в постельные куклы. Так что внешность внешностью, а учиться надо. И еще как… Некоторым (вроде Янки) учеба давалась играючи, Мие же, чтобы быть на уровне, приходилось брать старательностью. Уровень она определила для себя сама – если нельзя стать лучшей, следует держаться хотя бы в статусе «одной из лучших», не забывая, конечно, зорко оглядываться вокруг, чтобы не пропустить возможный счастливый случай.

Но Петенька – это, конечно, не про то.

– Я все видел! – выдохнул он наконец.

Мия лишь удивленно вскинула бровь: что такое он мог видеть со своего крайнего ряда?

– Ты заставила Вису споткнуться! Я видел! Ты… колдунья, да? Я еще тогда подумал, когда Куприна проходили… ты на Олесю похожа. А сегодня убедился!

Вот ведь как интересно-то… Значит, это все-таки она остановила Белинскую?

Мия молча обогнула стоявшего столбом Петеньку и вышла из класса – быстро-быстро. Догонять ее он почему-то не стал. Тормоз, что с него взять.

На автобусной остановке пряталась от налетающего то и дело ветра симпатичная лохматая дворняга: одно ухо черное, спина рыже-коричневая, а все остальное белое. Ну… относительно белое: на брюхе шерсть слиплась в грязные мокрые сосульки, не оставляя сомнений в собачьем образе жизни. Мия угостила псину завалявшейся в кармашке рюкзака печенькой. После минуты настороженных взглядов и принюхиваний подношение было принято.

– Тебе тоже приходится самой за себя? – улыбнулась Мия и поежилась. Апрель, конечно, выдался теплый, но ее все еще знобило, должно быть, от пережитого стресса.

Все же обошлось, успокаивала она себя, стараясь выкинуть из головы мысли о Белинской. Но те упрямо возвращались. Неужели Петенька прав, и это Мия своим пристальным взглядом заставила учительницу споткнуться? Впрочем, Петенька вечно что-нибудь эдакое… ляпнет.

На Олесю она, видите ли, похожа! По купринскому описанию, внучка бабки Мануйлихи – черноглазая брюнетка лет двадцати – двадцати пяти. А Мия, мало того что куда младше, даже не брюнетка, максимум – темная шатенка. А против солнца в слегка вьющихся пушистых прядях просверкивают золотые искры – никакая брюнетка этим похвастаться не может. Глаза же у Мии и вовсе янтарные – временами, под хорошее настроение, их темная тягучая медовость начинает отчетливо отдавать светлой, как молодая листва, зеленью – и прозрачные. С купринской Олесей только и общего, что легкая смуглость кожи (на фоне которой прозрачные глаза сияют особенно ярко). И это называется – похожа?

Да и вообще сравнение с убогой дурочкой из лесной избушки Мии не польстило. Ясно, что Петенька хотел комплимент сказать, но пусть бы для начала мозг включил. Хотя какой там мозг… Нет, мальчик Петя, хоть и пожирает Мию глазами, не вариант. Ни при каких условиях. Ну да, судя по изящно-громоздкому золотистому «Инфинити», на котором мамочка привозила сынульку в школу, семья более чем обеспеченная, но достатком в этой школе не удивишь (форму-то Илларион Петрович вводил именно для того, чтобы разница между «богатыми» и «бедными» учениками не создавала лишних неловкостей). Обращалась же мамочка с Петенькой, как с детсадовцем: высадив его у ворот, шарфик поправляла, пиджак или пальто одергивала-оглаживала, чуть ли не нос «малышу» вытирала. И не уезжала, пока сыночек не скроется за школьной дверью. Должно быть, именно потому Петенька такой… странный. Недоделанный словно.

Вот Янкин братишка-близнец – совсем другое дело. Вполне вменяемый. Не красавец, но вполне ничего. Только тоже несколько заторможенный. Но идиотом при этом, как Петенька, не выглядит – просто вялый какой-то. На Мию Тоха поглядывает вполне красноречиво (за последний год она научилась замечать такие взгляды почти автоматически), да что толку? Ни пригласить никуда не пытается (она отказалась бы, разумеется… ну… сперва, во всяком случае), ни еще какие-нибудь знаки внимания проявить. Бука. И не потому что Мии стесняется (с мальчишками бывает), он по жизни такой. Серьезный слишком.

Пьер Безухов из «Войны и мира» хоть шампанское прямо из горла на подоконнике хлестал и вообще бузил. Или это не Безухов бузил и шампанское хлестал? Черт, чем ближе экзамены, тем в более бессмысленную кашу превращаются устоявшиеся вроде бы знания. Еще чуть-чуть – и начнешь Толстого с Хемингуэем путать. Ага, всех трех Толстых сразу! Надо же, что-то еще в голове есть… Так что ничего, все нормально будет с экзаменами. Все обойдется. Тогда и о братце Янкином можно будет еще подумать…

Интересно, он в Питерский универ поступать станет или в МГИМО? Или в какую-нибудь заграницу уедет? А, и пусть его, бирюка такого!

Хотя он при своем положении может и букой быть, и вообще кем угодно – девицы так и так на шею гроздьями вешаться станут. Они ж с Янкой практически в золотых пеленках родились. Везет некоторым… Нет, может, в те самые девяностые, которыми всех сейчас пугают, их родители и бедствовали, тогда, говорят, все бедствовали, кроме бандитов, а те то взрывались, то стреляли друг друга почем зря – но тогда Янки с Тохой еще и на свете не было. Сейчас-то их папаша – ого-го, в питерском бизнесе человек весьма заметный! И детки, соответственно, упакованы по полной программе.

А какой красавец их папочка! И моложавый такой, на тридцатник тянет, не больше.

И мамочка ему под стать – вот ей-богу, ровесницей дочки выглядит. Только красивее, конечно, да вообще никакого сравнения. Янка серенькая, как моль крупяная, а та – тропическая бабочка, вся как из шелка переливчатого. Глаз не оторвать!

Мия вздохнула.

* * *

Нет-нет, она очень любила свою маму! Пусть Янкина мамочка и красавица, и выглядит почти юной девушкой, и приветливая, как щенок, – улыбчивая, жизнерадостная, нежная… Миина мама совсем другая – невзрачная, не улыбается почти никогда, только и слышишь «вынеси мусор» да «посуду помой».

Ну так чего удивительного? Почему бы Янкиной маме и не быть со всеми