Догоняя правду - Алинда Ивлева Страница 9

— Че, так и зовут, ик…как шоколадный батончик? — Руслана ещё не отпустило, он икал, язык заплетался.

— Так и зовите, мне привычнее, — парень ловко переключил рычаг коробки передач и сдал назад, поглядывая в боковое и центральные зеркала.

— Там ямка, держи левее, — Егор на правах старшего взял роль штурмана на себя.

— Я здесь не впервой.

— Ого, а я здесь лет пятнадцать не был, а яма есть, — забасил Егор и почесал в трусах. Милки искоса глянул и усмехнулся уголками губ. — Держитесь, прокачу с ветерком, дышите глубже, проезжаем Сочи.

— Сочи? — не поняла шутки Людмила.

— Сиди уже, Муратовку проезжаем, — Лариса успокоила сестру. — А далеко?

— Часа два, если пробок не будет, — сообщил водитель.

⠀ Пассажиры успокоились и уставились в окна. Вылетели на дорогу вдоль кукурузного поля у подлеска. Стройные, цвета липового меда, стебли волновались на ветру, и размахивали почерневшими шапками, шевеля сухими усами.

— Кукуруза, кукуруза, — закричали дети, никогда прежде не видевшие её.

— Рус, а помнишь, как от сторожа с ружьём тикали из этого поля на великах?

— Даа, вот я тогда чуть в штаны не наложил, всю кукурузу растерял, когда он пальнул, — засмеялся Руслан. — Помню, с прилеска забежали, а она шелестит над головой, а запах душистый такой, не передать. И стрекозы там такие огромные летали, с ладонь. А помнишь, она совсем не сладкая.

— В детстве все казалось огромным, и деревья, и кукуруза, и даже батя. А эта кукуруза на силос, вон, комбайн. Видите дети? Это зверюшкам на прокорм, — пояснил Егор.

⠀

По полю жуками — пожарниками ползли рядом с уборочной техникой грузовики.

Пронеслась сонная степь, убранные пшеничные поля с частоколом сухих стеблей, рощи и леса, шепчущие только им ведомые заговоры. Встретились умирающие деревеньки, покосившиеся дома с выбитыми глазницами напоминали древние склепы на погостах. Пролетел клин журавлей, увлекая за собой тепло, кликая скорые заморозки. Снова степь с конскими хвостами ковыля, звёздочками красных гвоздик и синих точек васильков на охровом полотнище умелой художницы — природы. Машины резко завернули на проселочную накатанную дорогу. Растительность сменилась на луговую. Егор открыл окно и жадно вздохнул.

— Запах рязанщины, такого нигде нет…, — высунул голову из машины, подставил лицо ветру. Косматая чёрная борода с серебристыми нитями затрепыхалась. Кудрявый чуб седой встал дыбом. Милки хихикнул, когда Егор вернулся в кабину:

— Вы похожи на сумасшедшего профессора!

— Не выкай, — здоровяк закашлял, — эх, жаль, что я не он, хоть что — то бы путное сделал в жизни.

— Может, и сделали, но не знаете!

— Не выкай, кому сказал!

— Хорошо, ты, Егор Демирыч, как скажешь.

Машины сбавили ход, мимо промчалась всадница на гнедом коне, её тело слилось с шеей животного, волосы, собранные в хвост под синей повязкой, разметались на ветру. Сверкали красным золотом на солнце, напоминая яркое оперенье птицы Феникс. Конь фыркал, прял ушами, иногда переходил на иноходь, выгибал шею, и тянул удила, раздувая ноздри. Но продолжал неистовый бег. Амазонка на скакуне скрылась в подлеске. Машины двигались уже как черепахи на ухабистой дороге. Когда поднялись на взгорье и опустились на равнину, пассажиры замерли. Им открылся сказочный вид. Один в один: альпийские луга на картинках, изображающих Горную Швейцарию. Пасутся упитанные коровы, бренча колокольчиками, поодаль, в огромном загоне резвятся жеребята, рядом кобылы, подозрительно навострили уши. Чуть дальше заборы, домики, конюшни, ещё какие — то длинные помещения и ангары. Возле самого большого дома два зелёных фургона со знакомой надписью. Навстречу гостям вышел мужичок бомжеватого вида в бейсболке как у Симы:

— Приветствую, — издалека поднял он руку, покатился колесом на кривых ногах в высоких резиновых сапогах к Симкиной газели. Открыл дверь пассажирскую. Подставил руки и снял Венеру. Так, как девчонка отдалась в его крепкие руки. Следом, словно ребёнка, вытащил из машины старого сморчка Демира. Вдруг отовсюду, будто муравьи, из всех щелей, выбежали женщины, дети, подростки. Добродушные улыбки. Открытые лица. Искренняя радость. Сима дала команду:

— Приехали, вылезаем! — девушка вышла, потянулась. — Ох, хорошо дома!

— Рус, тебе не кажется, что маман наша на старости лет в секту попала, чую, а чуйку не пропьешь, здесь не чисто. Все эти улыбочки липовые, натянутые. Щас просветленный в рубахе придёт, отвечаю. Походу здесь все наше бабло. Видать эти аферисты ещё не все у наших старых дураков отобрали. Только хлеб — соли не хватает.

— Ты слишком мнительный!

— Не, просветленных у нас тут нет, но главный есть. Я, — Милки придурковато засмеялся. — А если честно, у каждого свои обязанности. Симка сбывает продукт. Я — по уходу за животными, типа конюх и водитель, если надо. Марк, тот, что встречал — он ветврач. Марья Тихоновна — няня, у неё свои помощники, занимается детьми, когда матери на работах. А Вася, ну, она, как сказать, без неё тут ничего бы не было. Она мозг. Остальных сами увидите, поймёте. Сегодня точно баня будет. Она у нас большая. Только правило у нас на ферме, приехал в гости, не ленись. Отсюда до трассы далеко, пешком не дойдёте. Поэтому, хочешь есть, мыться, спать — работай.

— В смысле работай? Трудовой лагерь что ли?

— Ферма, Егор Демирыч, ферма, — Милки вразвалочку направился к большому дому.

Руслан с Егором переглянулись и замыкающими поплелись за остальными в дом.

— Проходите, сегодня день изучения местности, правил, акклиматизация, так скажем. Небольшую экскурсию по ферме, заводским цехам, устроит наш Палыч. С каждым побеседует и обозначит фронт работ. Завтрак, обед, ужин по расписанию. Отбой в 22.00. Свет отключается везде автоматически, так что, не видно не зги вечерами. Свечей нет — запрещены. У нас все здания деревянные, — Сима произнесла скороговоркой речь, похоже, произносила она её не впервые. Внутри дом больше походил на огромный деревянный сарай, Руслан подметил — один в один салун, и пошутил, что вечерами тут собираются подвыпившие ковбои, женщины легкого поведения пляшут канкан, трещит пальба и слышен стон хлыстов. Второй этаж преграждали две болтающиеся дверцы. На стенах из мореного дерева картины с изображением лошадей. Стоящих. Бегущих. С телегой. В тройке. Потолок задрапирован грубой серой тканью, напоминающей рогожу. От чего казалось при свете тусклых лампочек, имитированных под свечи, что в помещении клубится дым. Посреди комнаты огромный длинный стол. Гостей ждали. Незнакомые женщины в льняных платьях суетились, поднося горшочки и салатницы. Длинные скамьи застелены тканевыми пуфиками. Егор, недолго думая, улегся на деревянной лавке, вытянул ноги, положил руки за голову. Скамья чихнула. Матюгнулась. Но стерпела неуважительное отношение гостя.

— Надеюсь, кровати поудобнее у вас? — верзила поправил задравшиеся трусы, вспомнив, что вид у него не