Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан Страница 98

аду – хаха, хорошо звучит – нет, грусть вызывали сами мысли о том, что время безжалостно губит даже самый яркий талант, самую уникальную красоту, самую непоколебимую силу. Время, а не кто-то другой, свергает с пьедесталов даже самых великих и безжалостно бросает из обратно в грязь, в землю, из которой вышло всё сущее. История Паучихи как будто показывала ей картину будущего, ее возможного будущего. Пока она молода, пока ее время не ушло, но оно уйдет, инстинкты притупятся, скорость и сила снизятся, выносливость исчезнет. Останется лишь дух, но Фатима совершенно точно знала, что нет испытания ужаснее, чем сильный дух, заключенный в слабое тело.

Уходи, шепнул голос, уходи на вершине, в блеске и славе. Это единственный способ сохранить легенду, сохранить красоту – законсервировать ее во времени, не дать этому яркому, сильному образу померкнуть и истлеть. Смерть на вершине – вот достойнейший конец любой красивой истории, так создаются легенды. Так они обретают бессмертие.

Что ж, подумала Фатима, лежа за бочками на высоте сотен метров, в таком случае, очень полезно, когда у тебя 2 жизни.

2

Когда одна рука онемела совсем, а во всем теле разливались пульсирующие горячие и холодные волны, вертолет наконец пошел на снижение – Фатима поняла это по изменившемуся звуку двигателя. К концу полета она уже начала понимать, какие на самом деле ужасы описаны в детской сказке, которую она читала Яну не так уж давно. На воспоминания о «Царе Салтане» ее навели как раз бочки и эта жутко неудобная поза. Но я хоть могу дышать, подумала она, и видеть свет, пусть и приглушенный, а вот царевна с маленьким царевичем, заточенные в бочку… и это читают детям! И кстати, подумала она, я ведь тоже вот-вот прибуду на чудо-остров. Она слегка улыбнулась под маской, мысль о том, что она уже почти у цели, помогала держаться, хотя Фатима не представляла, как будет выбираться из вертолета, тем более, если их встретит целый взвод охранников, а она даже пошевелиться не может. Редкое животное, провозимое контрабандой на остров, пострадало при транспортировке, подумала она и снова не смогла сдержать улыбку – надо же было как-то отвлекаться от усиливающейся боли во всем теле и просто непреодолимого желания вытянуться или хотя бы пошевелиться.

Услышав, что звук поменялся, Фатима поняла, что одно желание уже сбылось – медленно и очень осторожно она начала двигать рукой, восстанавливая кровообращение, чтобы не выронить пистолет. Да, она прибудет на остров, но дальше – полнейшая неизвестность, и Фатима не хотела встречать ее совсем уж неподготовленной. Мы пролетели подводные лазеры, подумала она, жалея, что не увидела эта картину, вид, наверное, был что надо. Интересно, какие еще чудеса охранной мысли ждут меня там, задалась вопросом она, чувствуя, как движение меняется – долетев до места посадки, вертолет завис и начал снижение. Фатима медленно развернула руку, сжимавшую пистолет – она была готова. Я пересекла границу ее владений, подумала она, я уже на ее территории! Могла ли она мечтать о таком, сидя в железной пещере без воды, еды и надежды, когда вертолет так и не прилетел? Судьба, снова пришла мысль, она как ковер, сотканный из множества сплетенных нитей, и иногда нить исчезает, ныряет в глубь узора, чтобы вынырнуть в другом месте и создать задуманный Судьбой рисунок.

С мягким толчком вертолет приземлился, и Фатима, скрытая брезентом, с затекшими, кричащими от боли мышцами, не смотря на полнейшую неизвестность, широко улыбалась. Это была победная улыбка, и пусть она пока не выиграла войну, но в одной битве она уже могла считать себя победителем по праву.

Из-за шума винта она по-прежнему ничего не слышала, но пистолет была наготове, и рука, сжимающая его, была крепкой. Никаких мыслей в голове не было, ни страха, ни волнения, она полностью положилась на судьбу и свои инстинкты. Обороты винта замедлялись, шум стихал, и когда слух уже мог сослужить ей службу, единственным звуком было далекое гудение бензопил. Охранник, должно быть, вышел сразу как они приземлились, а пилот, скорее всего, еще был здесь. Один человек, подумала Фатима, прислушиваясь, с каждой минутой слышимость становилась всё лучше, надо пользоваться моментом.

Медленно, она откинула брезент, готовая к тому, что на нее могут смотреть не только глаза, но и стволы, но увидела лишь светлый потолок вертолета и всё тот же полумрак. Морщась от боли в затекшем теле, она всё же медленно села и выглянула из-за бочек. Салон был пуст, как она и предполагала, а вот пилот всё еще сидел на месте, что-то переключая и глядя лишь на приборы. За ним сквозь стекло кабины Фатима смогла рассмотреть кусочек неистово-синего неба и светло-кремовой стены. Первое, что я увидела на острове, подумала она, и тут пилот обернулся. Фатима успела нырнуть обратно за бочки, но теперь напряглась не на шутку – если он уловил движение хоть краем глаза, он мог подойти и посмотреть… а мог, следуя правилам, молча выйти и объявить тревогу. Сейчас узнаем, подумала Фатима со странным спокойствием, и как будто в подтверждение ее мыслей, громко хлопнула дверца – пилот покинул свою машину.

И мне задерживаться смысла нет, подумала Фатима, быстро собирая вещи. Она по-прежнему наделялась уйти незамеченной, поэтому оставлять такие явные следы своего пребывания на борту не собиралась. Разве что коробку можно и оставить, решила она, быстро запихивая пачки с макаронами и консервные банки в камуфляжную куртку. Потом она замотала позаимствованные у дежурного вещи в один ком и положила его на бочки. Снаружи не доносилось ни звука, кроме далекого шума ремонтных работ и ветра, свистящего в кронах деревьев. И где же встречающий отряд охранников, задалась вопросом Фатима, хотя, похоже, ответ она итак знала – этот ураган был послан ей самой судьбой, он просто распахнул для нее все запертые двери… а те, что не отпирались, просто снес.

Прежде чем перелезать через бочки, она подошла к помятой задней дверце и, осторожно отодвинув занавеску, выглянула. Перед ней была небольшая бетонная площадка, упирающаяся в высокие деревья, среди них одиноко ютился маленький, как будто игрушечный домик, по правую руку от Фатимы стояла одна единственная постройка светло-кремового цвета, на площадку выходила лишь ее глухая стена. Рядом с домиком между деревьями была дорожка, уходившая к морю. Фатима не могла сказать, почему она так уверенна, что тропа не ведет вглубь острова, тем более, что за деревьями ничего нельзя было разглядеть. Но она знала, знала и всё, это был внутренний компас, всегда безошибочно определяющий направление. Еще один древний инстинкт,