Шаги между нами - Ана Майя Страница 12

По правде говоря, у Макса все же были любимые сладости. Он обожал mohnstrudel – маковый штрудель, а еще тыквенный пирог из свежей тертой тыквы и тончайшего теста фило.

В тот день на столе должно было появиться ассорти свежевыпеченных мини-десертов из недавно открывшейся пекарни в деревне примерно в пятидесяти километрах от города. Пальмира называла их pastelitos. Но их участь еще предстояло решить, а до тех пор мини-десерты хранились в холодильнике.

Единственным человеком, который никогда не заходил на нашу кухню, была Mãe. Ела она либо в цветочном саду, либо в мастерской, где писала картины, либо в столовой – со мной и Чарли.

•

Лишь немногие знали, как познакомились Mãe и Макс. Это случилось благодаря вмешательству Пальмиры. Она уважала хозяина, но никак не могла смириться с тем, что señor Maksimo холост. Он встречался и проводил время с красивыми и интересными женщинами – танцовщицами, актрисами, певицами, знаменитыми и не очень, – но серьезных отношений не заводил.

Пальмира задумала познакомить его с дочерью своей бывшей соседки, молодой выпускницей медицинского института, ищущей работу. Не стесняясь показаться слишком прямолинейной, Пальмира постоянно твердила Максу, чтобы тот пригласил девушку на свидание:

– Mire, Señor Maksimo… Послушайте. Ваши подруги… No son santo de mi devoción. Не по душе они мне. Будьте практичным. Хотите прожить до ста лет? Женитесь на молодой докторице. Она позаботится о вас.

Ее план сработал.

Однажды, когда я спросила Mãe, что побудило ее выйти замуж за Макса, меня поразила простота ее ответа, который совершенно точно описывал моего отца:

– Он не похож ни на одного мужчину, которого я знаю.

•

Mãe изучала анестезиологию и проработала врачом еще несколько лет после замужества. Однако как только она открыла для себя путешествия за границу, то работу решила оставить. Самые ранние воспоминания о матери у меня связаны с тем, как она возвращалась домой.

Она входила в дом, будто шла на светский прием или бал, безупречно одетая в пошитые на заказ твидовые костюмы, благоухая персиком, розой и абрикосом, и сразу поднималась наверх, в спальню. Где бы я ни была в тот момент, я бежала за ней следом по лестнице, кралась, подражая ее походке, копируя каждое движение и ощущая себя скорее мимом, чем дочерью. Часто она направлялась прямо в ванную, открывала кран и наполняла ванну теплой водой. С непостижимой грацией и ловкостью закалывала волосы и, сбросив одежду, погружалась в ароматную воду с пеной. Ей нужно было всего несколько секунд, чтобы прийти в себя, и она становилась полностью моей.

– Как прошел день у моей девочки?

И я рассказывала. Как не смогла убедить Макса построить в Саличе каток. Или как обожгла руку, приложив ее к плите, просто чтобы понять, насколько она горячая. Mãe терпеливо слушала, иногда поднимала руку из пены, чтобы погладить меня по щеке или поиграть с моими волосами, просила убрать их с лица, ведь у меня красивые глаза, которые должен видеть весь мир.

Она была обворожительной. Каштановые волосы, идеальная кожа и золотисто-карие глаза. Из косметики мать пользовалась только помадой особого оттенка, смесью пастельно-розового и приглушенно-оранжевого, придававшего ее лицу теплое мягкое сияние.

Mãe была удивительной мастерицей, особенно в рукоделии. Она умела все: от вышивки до вязания спицами или крючком. Могла создать все что угодно. Она также искусно владела техникой лоскутного шитья, требующей терпения, внимания к деталям и упорного труда. Она часто летала в Лондон только ради того, чтобы купить ткань в магазине «Либерти» на Риджент-стрит, а затем неделями, а то и месяцами корпела над сложнейшим лоскутным одеялом.

Однажды она собрала на пляже бесчисленное множество камешков, маленьких и плоских, одни были гладкими, другие – с узорами, творением моря. Она покрыла гальку смолой, придав ей стеклянный блеск, после чего приклеила камешки к доске. У нее получилась огромная мозаика, изображавшая парусник, который сражался с волнами.

Еще в детстве она начала писать картины. Рисовала конкретные, на первый взгляд обыденные предметы, превращая их в нечто иное. Позже она рисовала то, что запомнилось ей в путешествиях: лавку мороженого в Копенгагене, шатер на венском базаре, карусель в Центральном парке Нью-Йорка. Благодаря особенному, почти сказочному стилю и богатой палитре ей удавалось придерживаться реализма, одновременно наделяя картины волшебством.

Она разгадывала судоку, а по ночам, если не могла заснуть, собирала на обеденном столе сложные пазлы из трех тысяч деталей и больше. А еще она делала игрушки для Чарли.

Она жила своей жизнью, отдельно от Макса, откровенно игнорировала род его занятий и никогда не общалась с его деловыми партнерами. Когда Макс изредка принимал дома гостей, она откладывала все, чем занималась, и уезжала в Афины, Париж, Биарриц или Венецию. Возвращалась через пару дней. Казалось, ей постоянно нужно было менять обстановку. Если Макс путешествовал по делам, то Mãe – исключительно ради удовольствия. Иногда они летали одним рейсом или останавливались в одном отеле, но Mãe всегда гуляла и осматривала достопримечательности одна. Куда бы они ни поехали, у Mãe были свои планы, и Макса они не затрагивали.

•

Увы, я не могу сказать, будто в тот день потеряла счет времени. Наоборот, я поглядывала на разные часы в доме каждые десять минут. Когда Макс после обеда ушел в гостиную, Пальмира прибрала в столовой, убедилась, что в библиотеке все готово для партии в ятзи, и удалилась на кухню.

Я еще раз проверила, что в доме нет посторонних, никто ненароком не бродит по коридорам и курьеров не ожидает. Чарли крепко спал у себя наверху, а Mãe дремала в мягком массивном кресле рядом с его кроватью с их любимой книжкой, раскрытой у нее на коленях. Она обожала читать внуку вслух.

Балисто чувствовал, что происходит нечто необычное. Пес отлично разбирался в моем настроении. Но вместо того чтобы ходить за мной по пятам, он выбрал стратегическую позицию у подножия лестницы, откуда мог наблюдать, не путаясь у меня под ногами.

Я переоделась в другие черные брюки и легкий черный топ с американской проймой. Долго ломала голову над обувью, выбирая между кожаными бежевыми балетками с серебристым отливом и золотистыми туфлями с плетеным узором. Остановилась на туфлях, взяла маленький ключик из выдвижного ящика в своей комнате и наконец спустилась по лестнице вниз, готовая выйти из дома.

– Spazieren, – сказала я псу.

Это означало, что мы идем на прогулку. Вдвоем мы неторопливо и без лишнего шума направились к главным воротам.

На Саличе можно было попасть по