Родственные души в Сеуле - Сьюзан Ли Страница 17

Отсюда она не может дойти до пляжа. Так куда она, черт возьми, идет?

Я следую за ней пару кварталов, мы движемся к школьному бассейну. Я помню ссору Ханны и ее мамы из-за лагеря спасателей. Миссис Чо запрещает ей туда ходить. А Ханна выбегает из комнаты с криком о том, что ее социальная жизнь разрушена.

Похоже, она сваливает, чтобы заявить права на свою социальную жизнь.

Я не могу удержаться и продолжаю следить за ней. Приходится сбавить шаг из-за лодыжки, я слегка прихрамываю. Но любопытство активирует все нейроны в моем мозгу, заставляя забыть о боли. Интересно, какая Ханна сейчас. Кто ее друзья? Она та же всезнающая, веселая, волевая, невероятно преданная и добрая девочка, которую я знал в детстве?

В груди неожиданно появляется странное стеснение. Я скучаю по ней. Я прожил годы без ее присутствия в моей жизни, испытывая гнев с примесью сожаления. Но находясь здесь, рядом с ней, мне трудно не думать о дружбе и привязанности, которые между нами когда-то существовали.

Я одет слишком нарядно – джинсы скинни и футболка оверсайз Off-White, – и пот стекает по моей спине. Вытираю капельку, которая скатывается со лба. Гребаные волосы липнут к лицу. Я выглядываю из-за забора и вижу ребят в купальных костюмах, слоняющихся туда-сюда. Все парни в мешковатых бордшортах до колен, коротко стриженные и в основном низкорослые. Я беру на заметку, что мне нужно купить более длинную пару плавок на лето. В Корее мы носим короткие и плотные. У меня такое чувство, что я выставлю себя на посмешище, если надену те, что привез.

Я крупнее, чем был в детстве. Но я не хочу, чтобы эти местные парни меня доставали.

Все девушки в раздельных купальниках, довольно откровенных, слишком узких и непрактичных для спасателей, если вас интересует мое мнение. Но я чувствую, что все они здесь вовсе не ради спасения жизней. Все спортивные и загорелые, разговаривают и смеются слишком громко.

Я не привык бывать в компаниях ребят, которые тусуются вместе изо дня в день. Мне плохо от того, что я чувствую себя чужим, и не потому только, что я в Америке. Меня раздражает это напоминание, что у меня вообще нет друзей.

Хотя Ханна и окружена ровесниками, и смеется в нужный момент вместе со всеми, но как будто находится немного в стороне. Я хорошо помню, как Ханна рассказывала анекдоты, а я хохотал до колик в животе. И я не врубаюсь, наблюдая сейчас за ней в этой компании. Она слишком старается стать своей.

Во мне борются разочарование и печаль.

Почему она так старается спрятаться? Она никогда ни за кем не следовала.

Инструктор дает свисток, и все объединяются в пары для выполнения упражнения. Ханна подбегает и встает рядом с высоким загорелым парнем, которого наверняка зовут Чадом. Он смотрит на нее с легкой улыбкой и опускает взгляд на ее грудь.

Я удивлен, как сильно хочу ему втащить.

Сжимаю руку в кулак и играю желваками. Получше всматриваюсь в лицо, чтобы представить, как бью по его идеально отбеленным зубам.

У меня кровь стынет в жилах, когда я внезапно узнаю его.

Мне вдруг снова десять лет. Нейт Андерсон держит мой ЭпиПен[5] над головой, а я подпрыгиваю, пытаясь дотянуться до него. Меня окружают его смеющиеся приятели, я на четыре дюйма ниже всех, я переживаю, что никогда его не верну.

Мне снова одиннадцать лет. Нейт Андерсон прижал меня в школе к стене, угрожая сломать руку, если я не позволю ему списать контрольную по математике. У меня горит плечо и, кажется, вот-вот польются слезы. Я с трудом заставляю себя не плакать.

Мне снова двенадцать лет. Нейт Андерсон хватает мою сумку GameStop с видеоигрой, на покупку которой я копил все лето. Я притворяюсь храбрым и кричу, чтобы он ее немедленно отдал, а он только смеется надо мной. Все смеются надо мной. Он меня не боится.

И тут Ханна встает перед ним. Говорит, сволочь, отдай сумку, иначе она расскажет его матери, как он курил сигареты за шкафчиками. Я никогда раньше не слышал, чтобы Ханна так ругалась. А потом она наклоняется и шепчет ему на ухо, что расскажет его друзьям, как ему потом было плохо.

Самодовольная ухмылка на лице Нейта выглядит натянуто. В его глазах страх. Он боится Ханну, но отшучивается и бросает мою сумку на землю. Ханна поднимает ее и делает вид, будто ничего не произошло. Она идет домой пешком, а я тащусь за ней. Она говорить о фанфиках, которые хочет написать по вселенной «Звездных войн». И спрашивает меня, о какой вселенной написал бы я.

Восемнадцатилетний я сгибаюсь пополам и хочу блевануть. Это жара, только и всего. Я больше не тот тощий, мелкий, слабый ребенок. И Нейт Андерсон ничего для меня не значит.

Но он явно что-то значит для Ханны.

Я больше не могу на это смотреть. Отворачиваюсь и ковыляю назад тем же путем, каким пришел.

Во время своего восхождения к славе за последние несколько лет я понял две вещи. Во-первых, люди будут использовать меня, чтобы получить то, чего они хотят. Во-вторых, чтобы получить то, чего хочу я, мне нужно, в свою очередь, использовать людей. Что мне с того, что я был хорошим парнем? Я конкретно перегружен работой, и мне недоплачивают за то, что я делаю для компании. Я из кожи вон лезу ради них, работаю в основном по вызову, чтобы играть роль Кима Джина Сока всякий раз, когда им потребуюсь, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. И у меня нет друзей, чтобы этим поделиться, нет жизни вне работы. На съемочной площадке меня наставляют, как школьника. Моя партнерша по фильму и мой менеджер обращаются со мной, как с грязью.

Но этим летом у меня есть Ханна. И если я хочу сделать все, что собирался сделать в Сан-Диего, мне пора поднять задницу и осуществить это. А если, кроме того, я смогу выиграть чуть больше времени вдали от требовательной студии, тем лучше. И я не буду испытывать чувства вины за свой план.

– Ублюдок! Ты напугал меня до чертиков! – кричит она шепотом, залезая в окно своей спальни и заставая меня сидящим на своей кровати. Она потирает макушку, которой нечаянно стукнулась о раму.

– У тебя довольно острый язык, – ухмыляюсь я. Голос у меня спокойный, холодный, сдержанный. Вот оно. Теперь моя очередь получить