Камердинер, который любил меня - Валери Боумен Страница 18

Белл тем временем потянул вниз корсаж, обнажил одну грудь и потянулся к ней ртом. Марианна опустила глаза. Видеть, как мужчина сосет грудь, оказалось выше ее сил: девушка застонала. Он несколько секунд забавлялся, трогая ее сосок языком и зубами, потом резко всосал его, полностью лишив Марианну способности связно мыслить. Белл раздвинул рукой ее ноги пошире, нащупал пальцем маленький чувствительной бугорок в интимном месте и легонько на него надавил, потом сильнее, потом принялся описывать круги. Не выдержав, Марианна вскрикнула, но он тут же завладел ее ртом и, поглотив крик, прошептал:

– Тише. Ты так красива: позволь мне трогать тебя.

Марианна могла только кивнуть: его губы опять властно завладели ее ртом, язык проник в глубины ее рта, и ее бедра сами собой задвигались. Она хотела ощутить его глубоко внутри, но только Белл вовсе не старался отнести ее в постель.

Быть может, попросить его? Нет, пусть сначала покажет, что еще способен сделать с ее телом. А в том, что он способен на многое, она не сомневалась: его палец ни на мгновение не оставлял без внимания ее чувствительный бугорок, сводил ее с ума, а когда второй палец скользнул внутрь тела, она так крепко обхватила его бедра ногами, что он уложил ее на столешницу, продолжая восхитительные ласки, только губы оторвались ото рта и переместились к уху:

– Сделай это для меня: я хочу видеть.

Имена теперь не имели значения: они были просто мужчиной и женщиной, – и неважно, что каждый из них говорил или делал, важно, что чувствовал. Марианна ощущала, как в низу живота что-то накапливается, сворачивается в клубок и грозит вот-вот взорваться.

И спустя мгновение это произошло. Она словно разлетелась на тысячи крошечных осколков. Или это взорвался мир вокруг нее? Крик застрял у нее в горле, поглощенный его губами, очень вовремя накрывшими ее рот.

– О да, – прошептал Белл. – Ты именно такая, какой я себе представлял: страстная и требовательная.

Марианна часто и тяжело дышала, даже думать была не в силах.

Белл убрал руки из ее интимного места и пристально взглянул на нее, словно чего-то ожидая.

– Я не девственница, – сказала Марианна, постаравшись, чтобы эти слова прозвучали не как оправдание.

Белл с коварной улыбкой заметил:

– Я догадался, милая, но это ничего не меняет: с женщинами, имен которых не знаю, я не ложусь в постель.

И он отступил, оставив ее ошеломленной, и едва она успела привести в порядок платье, как открыл дверь и выглянул в коридор.

– Никого.

Бесцеремонно обхватив за плечи, он вывел ее в коридор, запечатлел на макушке целомудренный поцелуй, и, прежде чем захлопнуть дверь перед ее носом, подлый негодяй имел наглость заявить:

– Если захочешь большего, тебе придется сначала сказать мне свое настоящее имя.

Глава 15

Белл не слышал ни слова из того, что говорили его друзья. Они собрались в кабинете Клейтона, и Беллингем, глядя в окно на умытый дождем луг, не мог думать ни о чем другом, кроме Марианны, с которой так хотелось заняться любовью накануне ночью.

Собственно говоря, нельзя сказать, что эта встреча была неожиданной. После событий того вечера чего-то подобного он как раз и желал, и ожидал, но не думал, что все произойдет так скоро. Вспоминая о том, что происходило между ними, Белл почувствовал, как в паху стало тесно. Чертовщина какая-то! Ведет себя как последний идиот. Ясно же, что она была готова лечь с ним в постель, желала этого, к тому же, видит Бог, у него очень давно не было женщины, тем более такой страстной, как Марианна… или кто она там, неважно. Тем не менее он повел себя как-то… неправильно. И теперь испытывал странное чувство.

И только утром он понял, что это было: вина. Он испытывал вину, а для того, кто лгал, чтобы выжить, это чувство не было знакомым и привычным.

Марианна права: он проклятый лицемер. Как можно было обвинять ее именно в том, в чем виновен сам? Он тоже ей лгал, но когда она совершенно справедливо указала ему на это, повел себя, как… лошадиная задница. И свои похотливые ручонки он должен был держать подальше от нее, но не смог.

И это чудо, что он все-таки остановился, хоть наверняка этим и оскорбил ее. И это лишь усугубило чувство вины. Он не имел права пользоваться ее слабостью и своими преимуществами, чего-то от нее требовать. Да, она лгала ему, но ведь и он ей лгал.

Белл никогда не занимался любовью с женщиной, о которой ничего не знал. Да, он многих соблазнял, доставлял удовольствие, и не всех интересовало, кто он такой, но это была честная игра. Зачем говорить то, что никому не интересно?

Белл не хотел, чтобы так было с Марианной. В конце концов, она не скучающая супруга престарелого политика, которую нужно очаровать для получения информации. Пусть он не знал ее настоящего имени, но сомнений в искренности чувств к упрямой рыжеволосой чертовке не было. Раньше во время подобных миссий он не чувствовал ничего похожего. Она привлекала его, интриговала. Но самое главное – она его возбуждала, и Белл не сомневался: то же происходит и с ней.

Он вспомнил выражение ее лица, когда вывел ее в коридор, и усмехнулся: зрелище было незабываемое, – но потом поморщился. Интересно, она его когда-нибудь простит?

– Ты с нами, Белл? – отвлек его от невеселых мыслей Уортингтон.

Беллингем отвернулся от окна и уставился на друзей.

– О чем речь?

– Старина, ты нас совсем не слушал? Скажи, не обнаружил ли кто-нибудь, что ты никакой не камердинер? – повторил Уорт.

Как на это ответить? Ад и дьяволы! Должен ли он сказать друзьям, что некая Марианна Нотли (или как там ее зовут) поняла, что он не тот, за кого себя выдает? Хотя, с другой стороны, один лишь этот факт еще не означает, что он проиграл. Дебютантки и, разумеется, их мамаши не должны знать, что они не настоящие слуги. Прежняя возлюбленная Уортингтона в первый же день узнала его на конюшне, но по причине, которую герцог наотрез отказался раскрыть, хранила молчание.

Белл, таким образом, должен обеспечить молчание Марианны. Но здесь возникало затруднение. Он не видел ее с ночи, а когда они расстались, она едва ли испытывала к нему положительные чувства. Может статься, она успела рассказать всем, кто соглашался ее слушать, что он не тот, за кого себя выдает. Он не имел возможности узнать,